В сущности, второй фактор сводится к первому. Казахи, чтобы улучшить боевые качества и выносливость кавалерии, всегда имели возможность скрестить своих лошадей с их предками – дикими лошадьми-тарпанами, вольно пасущимися в степи. Европейцы, вывозя дорогих породистых лошадей из Аравии, не имели такой возможности, точнее, не воспринимали ее (дикие лошади до сих пор существуют в неосвоенных человеком европейских ландшафтах). Франко Кардини в «Истоках средневекового рыцарства» указывает, что предками рыцарей были воинственные восточноиранские (разумеется, с его точки зрения) кочевники, пришедшие в Европу во время Великого переселения народов. А. Дугин говорит о преобладающе степном происхождении европейской аристократии. Аристократические европейские роды, ведущие свое начало от кочевников Великой степи, были озабочены сохранением «чистоты» своей крови в генетически чуждой среде. Для самих тюрков такой проблемы не существовало, так как каждый «аталы» род имел точную генеалогию и признавался породистым (о смысле выражения «черная кость» в значении «основной, древний, главный, старший, наибольший род» см. нашу статью «Берег белой кости»).

Разумеется, свою роль играл и кочевой образ жизни, предполагающий более широкий пространственный масштаб, больший круг контактов, а также и архетип Отца.

Интересно, что если европейцы говорят о «чистоте крови», о «голубой крови», то у тюркских народов существовало представление о том, что кровь (а также зачастую творческие способности) человек наследует по линии матери, а по линии отца наследуется «кость». Кость считается эссенцией жизненной силы рода, у алтайских тюрков род так и называется «сеок» (ср. каз. «сүйек»). Казахи до исторического времени сохраняли обычай «собирания костей» умерших членов рода в родовой усыпальнице-саганатаме [105]. Саганатам состоял из двух комнат: покойника клали в переднюю комнату, когда через определенный период времени кости очищались от мяса, их через небольшое отверстие переносили в заднее помещение. Тело погибшего в походе аламана по возможности также привозили на родину, в дальних походах тело погибшего воина старались закрепить высоко на дереве, чтобы на обратном пути доставить кости воина-родича в родовую усыпальницу.

Этот обычай, по всей видимости, восходит к тотемному мышлению. Все члены рода составляют единый организм-тотем, и чтобы этот род-тотем мог самовоспроизводиться, возрождаться, необходимо сосредоточить в одном месте жизненную силу рода в виде костей умерших его членов, это своеобразное семя рода.

Вообще говоря, тюрки – охотники, скотоводы и воины, хорошо знавшие устройство тела человека и животного, – создали особый анатомический код для описания не только родственных отношений, но и мира в целом. В качестве примера можно упомянуть широко известное «бауыр» – «печень», «кровный родственник», «кости» юрты – ее деревянный остов. При анализе эпоса «Кобланды» мы продемонстрируем символизм слова «туяқ» – «копыто» в значении «отпрыск», «наследник рода». Казахские распространенные выражения «қабырға қайысу» (букв. «ребра вогнулись» – о горюющем человеке), «қабырға майысу» (букв. «ребра выгнулись» – о беременной женщине), «буыны қатқан жоқ» (букв. «суставы не отвердели» – о подростке, чье формирование не завершено), «омыртқасы жеткен жоқ» («позвоночник не вырос до конца» – также о юном существе) – это все наше духовное наследие, в контексте которого творение Евы из ребра Адама у семитов-скотоводов выглядит вполне закономерным.

В работе «Мифоритуальные основания казахской культуры» мы доказывали, что тотем – это не просто животное-родоначальник, а форма осмысления мира, космоса. Расчленение жертвенных животных использует анатомический код как для оформления социальных структур, когда род осмысливается как единое тело, так и для оформления пространственно-временной структуры вселенной. Вообще говоря, идея жертвоприношения, так же как идея возникновения вселенной из расчлененного тела жертвы, очевидно, возникает именно в среде скотоводов. Поэтому в Библии Бог принимает агнца, принесенного в жертву скотоводом Авелем, но отклоняет растительную жертву земледельца Каина.