– Если уеду, то, скорее всего, больше никогда не увижу деда, – нахмурился Андрей.

– Ты его и без того скоро не увидишь. Как, наверное, и меня. Нам обоим до могилы осталось несколько шагов. И что? Это причина, чтобы отказываться от такого предложения? Тебе выпал шанс в корне изменить свою жизнь! Поменять в лучшую сторону. И такой шанс выпадает только раз.

– Но у меня никого, кроме него, нет!

Щеглов встал из-за стола, подошел к окну. Андрей заметил, что его учитель ссутулился и едва заметно прихрамывает на правую ногу.

Глядя в окно, Щеглов медленно заговорил:

– Ты, может быть, ждешь, что я скажу нечто вроде «настоящий художник не должен думать ни о чем, кроме искусства»? Тем более о старике, который все равно умрет?

И посмотрел на Андрея:

– Нет, я так не скажу.

Опять отвернулся к окну.

– Я скажу более прозаично и приземленно. Но ты все равно выслушай. Все мы должны чем-то жертвовать. Так устроена жизнь. Постоянно мы делаем выбор – и что-то утрачиваем, какую-то возможность. Мы часто сходим с дороги и теряем тот путь, который – пойди по нему, – не исключено, вывел бы нас к иной жизни. Каждый из нас, порой даже и не замечая, ежедневно приносит в жертву обстоятельствам этот путь. А смерть старика – это не жертва. Это естественный ход вещей…

В тот момент Андрей ненавидел Щеглова. Ненавидел за то, что он озвучил мысли Андрея, которых нельзя было знать никому, даже самому Андрею. Но все было правдой, жестокой правдой. Отказавшись от поездки, он ничего не изменит, не вернет деду молодость и здоровье. Единственное, что в его силах, – остаться и как-то скрасить и, может, немного продлить последние дни деда. Так стоило ли ради этого отказываться от шанса изменить свою жизнь к лучшему?..

– …Дурак! – крикнул в сердцах дед, услышав, что Андрей не хочет ехать в Германию.

– Дед, давай не будем ругаться. Я решил.

– Что решил?! Решил, чтобы я в могилу сошел, думая о том, что не дал тебе жить? Пойми, если останешься из-за меня, то только и буду думать об этом!

– А если уеду, я всю жизнь буду думать, что, может, лучше бы остался!

– Не будешь! Все забудется. Поверь столько лет прожившему старику. Тебе сейчас нельзя оступиться. Не дури, поезжай. Многие мечтали бы оказаться на твоем месте. Учись, коли зовут! Может, в люди выйдешь. Понимаешь?

– Да понимаю…

– А то так и будешь на подработках или на заводе с утра до вечера вкалывать. Такую жизнь ты хочешь?

Андрей не ответил. Впервые они никак не могли понять друг друга. Ничего не сказав, он вышел из комнаты.

Время тянулось медленно и скучно. Дед не возвращался к тому разговору. Не возвращался и Андрей. Он положил письмо на самое дно ящика стола и больше к нему не притрагивался. Однажды, придя с работы, он нашел деда спящим у открытого окна. Холодный ноябрьский воздух колыхал занавески, неся в комнату стужу.

– Дед, ты чего?

– Уснул.

После этого Андрей несколько раз заставал деда выпивши, хотя знал, что пить тому нельзя из-за больных почек.

– Опять пил, что ли?

– Ну, десять грамм. Так, согреться.

А однажды, вернувшись домой, Андрей нашел старика погруженным в сон, из которого тому уже не суждено было выбраться.

Увезли по скорой. Андрей просидел всю ночь в больнице. А утром врач сообщил: отравление. Лошадиная доза снотворного. Откуда оно в доме? Дед иногда принимал, когда бессонница мучила. И тут Андрей вспомнил и сон у раскрытого окна, и алкоголь, который на самом деле дед никогда не любил…

После похорон он написал письмо в Германию. С отказом. Теперь, когда ничто уже здесь не держало, он вдруг понял, как поступить.

Жизнь пошла своим чередом. Работа, дом, приятели. И – рассказы, рассказы, рассказы. К Щеглову, который все еще вел кружки молодых писателей, почти не ходил. Редко-редко.