Известный карабулакский разбойник Астемир, шурин Бей-Булата, женатый на его сестре, пытался угнать табун из-под самой крепости, а когда это не удалось, бросился на Старый юрт и вывел из него 194 семейства со всем скотом и имуществом. Как могло случиться подобное переселение на глазах у всех, – объяснить мудрено. Греков донес об этом только как о совершившемся факте; но донесение это конечно не могло удостоверить Ермолова. «видно из всего, – писал он Грекову, – что между живущими на Тереке и мошенниками есть связи, ибо оставшиеся спокойными в Старом юрте, могли бы шайку разбойников стр. 308. Весь гнев Ермолова обрушился тогда на коменданта Старо – юртовского редута, не успевшего принять своевременных мер против Астемира. «Извольте объявить ему, – писал Ермолов, – что об офицере, от которого на ружейный выстрел случается подобное происшетвие, и он того не знет, а видит тогда когда и всякий рядовой видит, имею и я право делать самое скверное заключение, и если сего не загладить он особенною заслугою, то может быть выгнан из службы».

5 января 1823 года Бей-Булат с 300 конных Чеченцев переправился за Терек в районе Гребенского полка и бросился в ногайскую степь. Хорунжий Юдин и сотник Ильин с казаками бросились за ним весь кордонный участок и переправы были заняты. Тогда Бей – Булат повернул назад и пошел на прошлом. Но здесь настиг его, наконец, Ильин, и, как выражается Греков, «произвел у него большое смятение». Под Бей – Булатом была убита лошадь. Еще мгновение – и голова старого разбойника была бы в наших руках, но его спас его родной племянник: он быстро соскочил с седла, отдал ему лошадь, а сам, окруженный казаками, был изрублен. Бей – Булата прорвался, но при обратной переправе горцы попали в полынью, простиравшуюся на Тереке от Брагунского аула почти до Дады – юрта и потеряли много людей утонувшими. «Если бы капитан Соловьевич, стоявший на амир – аджи – юртовской переправе с своею ротою, был расторопнее, – писал в донеси Греков, – он упредил бы чеченцев на самом Тереке, где они взбирались на ужасно крутой берег, и из партии едва ли бы кто спасся; но Соловьевич опоздал и действовал вообще вяло, а чеченцы, между тем, находились в таком крайнем положении, что запели уже, по их обычаю, известные слова молитвы, называемой „газават“ и выражавшей ожидание неизбежной гибели». Чеченцы потеряли до 70 человек убитыми и утонувшими. Так неудачно закончился последний дебют Бей – Булата.

Глава XIII. Стр. 316… Бей – Булат, успевший ознакомиться во время своей поездки в Дагестан с новым учением, решил перенести его в родные леса Чечни и в этом смысле не затруднился прибегнуть даже к грубому средству, которое могло удаться только при полном невежестве и легковерии чеченцев. Он вывез с собой из Дагестана какого то муллу, также по имени Махому, и, поселив его в Маюртупе, распустил слух о появлении пророка, возвещавшего людям волю Аллаха. Народ, жадный до новостей, в ближайшую же пятницу повалил к Маюртупу. Мулла объявил что, должен явиться Имам – Харис. Народ заволновался, особенно когда, известный своими отважными разбоями, мичиковский чеченец Явко вдруг заявил громогласно, что имам уже явился, что он его лицезрел и видел совершенные им чудеса. Ему поверили на слово, и возбуждение умов достигло высшей степени. Таким образом, опасная и довольно грозная для нас пропаганда стала расти, так сказать, у порога нашего собственного дома. Получив известие о том, что творилось в Маюртупе, Греков приказал схватить обоих проповедников Махому и Явко скоро был схвачен, но на пути в Грозную скоропостижно умер, как полагают отравленный ядом. Стр. 317… Роль пророка, как оказалось впоследствии, сыграл герменчугский чеченец,