Ермолов, возвратившись из Петербурга, действительно намерен был приступить к окончательному покорению кабардинцев; но предварительно, желая обезпечить спокойствие левого фланга, приказал Грекову сходить в Чечню и напомнить ей кровавый разгром Дады – юрта. Греков вызвал с Терека пять рот Ширванского полка, три роты апшеронцев, 500 линейных казаков и, присоединив к ним семь пеших и конных орудий, 4-го февраля 1822 года перешел за Сунжу. Здесь он убедился, однако, что обстоятельство гораздо серьезнее, чем можно было предполагать. Весь край, на всем протяжении его от рек Мичика и Гудермеса до Фортанги и Ассы, охвачен был восстанием, и не только чеченцы, но ингуши и карабулаки решили действовать единодушно и общим силами.

Захваченные врасплох, чеченцы не смели сопротивляться, а между тем Греков прошел уже на Геху, потом к Мартану, расчистил и расширил старые просеки, взял стр. 305. аманатов со всех деревень и объявил, что при малейшем движении в Малой Чечне – заложники эти будут повешены. 8-го февраля перешел Аргун у Большого Чечена и двинулся к шалинской поляне. В самом конце просеки стоял сильный окоп, а за ним укрывалось скопище, предвидимое самим Бей-Булатом. Два часа держались, однако, горцы за своими окопами, но когда ядро оторвало ногу Абдул-Кадыру, они смешались и отступили в Шали. Греков двинулся вперед, взял селение штурмом, сжег его вырубил сады – тягчайшее наказание народу. Абдул – Кадыр не пережил раны и на третий день умер. Греков в начале марта, сделал еще экспедицию за Ассу, к галашевцем. Дорога туда оказалось до того трудною, что артиллерию пришлось бросить, и только часть пехоты кое – как добралось до их аулов, разбросанных в горах, среди дремучих лесов. Жители, не желая покориться, или бежали, или запирались в крепкие каменные башни, которые взять без артиллерии было невозможно. «Только в одном месте, – пишет Греков, – поймали одного галашевца, женщину и мальчика; четверо же женщин и шесть душ детей разного пола и возраста были убиты, потому что стр. 306. не было возможности догнать их, бежавших к лесу, и надобно было перестрелять. «Если бы неприятель, – говорит Греков, – стал защищаться, нам пришлось бы драться одними штыками». Отсюда он хотел пройти еще дальше, к Галгаям, но к ним уже не было вовсе путей – были только тропы, по которым не ходили даже арбы. Войска повернули назад и через Преградный Стан 18-го марта возвратились на Терек.

Так, 8-го марта 1822 года, когда наши войска ходили к галашевцам, 35 человек подползли к Герзель – Аулу, чтобы разыскать могилу недавно казненного здесь разбойника. Тело было стр. 307. вырыто, «но при этом фанатизм горцев разгорелся до того», что 35 человек, вдруг, кинулись к амбразурам с намерением проникнуть внутрь укрепления. Отбитые отсюда, они бросились с другой стороны, – и только пушечный огонь заставил их, наконец, отступить. Прошло несколько дней, и 13-го марта значительные партия атаковало Неотступный Стан. Горцы знали, что пороховой погреб помещается в крайнем блокгаузе, а потому с помощью длинных шестов, на которые навязаны были горевшие тряпки, успели зажечь его крышу. Страшный взрыв грозил разрушить все укрепление, но, к счастью, команда егерей самоотверженно бросились к месту пожарища, сорвало пылавшие доски и потушила огонь прежде, чем он успел проникнуть в погреб. С весною набеги усилились. Команда, высланная из Злобного Окопа 30-го марта, в числе 35-ти человек, для прикрытия водопоя, среди белого дня была атакована партией и потеряла 18человек, то есть половину убитыми и ранеными. В другой раз, 5-го мая, в окрестностях Преградного Стана той же участи подвергся казачий разъезд, потерявший из 15-ти человек семь убитыми и трех захваченными в плен. В июне крупное происшествие случилось даже в окрестностях Грозной.