Девочка-подросток скромно улыбалась, принимая помощь взрослых. Тихо отвечала на поставленные вопросы. Мальчик показался мне очень активным, живым и позитивным. Было видно, что ему не терпелось поскорее начать урок, а ещё было понятно, что проблемы со здоровьем у него очень серьёзные. Возможно, ДЦП, но я мог ошибаться.

И глаза обоих ребят загорелись ещё ярче, когда к ним подвели лошадей – Ладу и Лексуса.

Стало понятно, что с Ладой занимается мальчик. Он так её обнял… Руки плохо слушались его, но он приложил максимум усилий, чтобы обнять любимицу. И в этот момент его широкая улыбка обезоружила. Он был по-настоящему счастлив.

Девочка-подросток, ведомая за руку Петром, первая зашла на манеж и звонко хохотнула, когда Лексус, как игривый шкодник, положил свою мордашку ей на плечо и тут же притянул для объятий.

- Привет, Лексус, - говорила ему нежно девочка и поглаживала по темной коже, прикрыв глаза. – Я скучала.

Отложив пакет, я наблюдала за тем, как начались занятия. Как с каждым ребенком занимались индивидуально, разведя их по разные стороны манежа, чтобы друг другу не мешать. У каждого ребенка был свой инструктор-реабилитолог, который не только умело управлял лошадью, удерживая её за поводья, но и помогал ребёнку правильно сидеть в седле. Интересно, что мальчика несколько раз садили в седло спиной вперёд, но он был рад любому контакту с лошадью, обнимая её каждую свободную от упражнений с инструкторами секунду.

И если мальчика сопровождали два инструктора и его отец, то девочку сопровождал только один инструктор, управляющий лошадью. Он говорил ей, как нужно сидеть, когда следует поменять положение, поднять руку или прижаться к Лексусу корпусом, а девочка старательно выполняла всё, что ей говорили.

Наверное, в этот момент внутри меня что-то перевернулось. Словно я поняла, где моё место. Нет, не здесь за забором, а там – с детьми. Я хочу им помогать, хочу тоже вселить им веру в то, что они всё могут и ничего невозможного нет.

Пётр и Алёна оказались по другую сторону манежа и тихо о чем-то разговаривали, даря друг другу лёгкие улыбки.

Вот ей он улыбается в минуту столько раз, сколько мне не улыбнулся за всё время нахождения здесь. А ведь я ничего плохого ему не сделала.

Внезапно рядом со мной раздался всхлип. Повернув голову, я увидела женщину, которая утирала нос и уголки заплаканных глаз белым платком с вышивкой. Она была худой и бледной, но в её глазах, в которых стояли слёзы, всё же был блеск.

- С вами всё хорошо? – спросила я, подойдя чуть ближе.

- Ой, - шумно вздохнула женщина, махнула рукой с платком и попыталась взять себя в руки. – Лучше не придумаешь. Если бы не Пётр Петрович и Алёна Васильевна… не знаю, что тогда было бы. А ты не смотри на мои слёзы. Это я от радости, - улыбнулась она мне и указала рукой на девочку-подростка. – Карина. Моя внучка. После аварии врачи говорили, что она больше никогда не сможет ходить. Сидеть сможет только с помощью обезболивающих. И смотри, - всхлипнула она, улыбнувшись. – Она не просто сидит без таблеток. Она сама ходит. Сама! И руки на себя наложить больше не хочет. И друзья у неё появились. Я пять лет этого ждала, и год назад Пётр предложил нам попробовать иппотерапию. Как же я боялась, - качнула женщина головой. – Я думала, моя внучку затопчут, случайно добьют копытами. Но всё прошло лучше, чем я думала. Карина снова начала улыбаться на первом же занятии. Хотя, там было всего лишь знакомство с лошадьми и инструктаж… Ну, что я тебе рассказываю? Ты, наверное, и сама не хуже меня знаешь Петра, раз с ним работаешь.