Разве это не прекрасно? Разве не к этому должен стремиться человек - быть человеку человеком, опорой, надеждой и крыльями?

- Ты где летаешь, Васька?

Голос Петра вырвал меня из раздумий, в которых я уже обустраивала свою будущую жизнь и представляла, как классно я выйду из родительского дома, гордо заявив им о том, чего я на самом деле хочу. И как папа будет беспомощно хлопать ртом, как рыба, когда я двину ему крутую речь, в которой отстою свою самостоятельность и право на ту жизнь, которую хочу я.

- Я не летаю, Педро. Я думаю, - мельком взглянула я на мужчину с противоположной стороны стола и снова уткнулась в свою тарелку, по которой продолжила гонять кружок редиски.

- О чем думаешь?

- О том, что вы очень хороший и заботливый человек, Пётр, - сказала я и подняла голову, чтобы посмотреть мужчине в глаза и насладиться тем, как по его бороде потёк чай, которым он поперхнулся, услышав мои слова.

- Ты сегодня с забора на манеже упала, что ли? – Пётр всё пытался откашляться, параллельно с этим, утирая бороду салфеткой.

- Не упала. Просто говорю то, что вижу. А ещё… - подперла я подбородок кулачком и продолжила наслаждаться реакцией мужчины на мои слова. - …вы очень скромный и милый.

- Вась, ты не пугай. К коню сзади подходила? Иди сюда, башку твою посмотрю, - подался он вперед и махнул рукой, чтобы я подошла к нему.

- Вы этими руками солёную рыбу разделывали, а я только что после душа. Так что придётся вам поверить мне на слово, что я в своём уме.

- Если ты в своём уме, то значит, опять придумала новую тактику, как от меня отделаться. Учти, - ткнул он в мою сторону указательным пальцем, напустив на себя строгий вид. – Даже если ты оближешь меня комплиментами, далекими, кстати, от реальности, с ног до головы, я тебя всё равно не трахну, чтобы у тебя был на меня компромат. Твой батя мне в яйца вцепиться, как пиранья, а они мне ещё нужны.

- То есть, вы меня не… не будете трогать только потому, что боитесь моего папу? А если бы не он, вы бы стали меня… трогать? Мне просто любопытно теперь стало. Не подумайте ничего такого.

- Васька, - выронил Пётр угрожающе и смял в ладони салфетку, которой только что отёр руки от соленой рыбы. – Дай-ка я, всё-таки, проверю твою голову. Походу, мы твой мозг в конюшне проебали.

- Вот видите?! - улыбнулась я широко. – Я же говорю, что вы очень милый, добрый и хороший человек. А злитесь вы не по-настоящему. Вы просто стесняетесь и не знаете, как реагировать на благодарность людей. Я вас раскусила, - хитро сощурилась я.

- Васька ты Васька, - выронил Пётр со смешком моё имя и опустил глаза в стол. В рыжеватой бороде мелькнул намёк на улыбку. – Я злюсь не потому, что за этой дивной бородой скрыта кокетка в юбке, которую я пытаюсь спрятать, как считаешь ты. Я злюсь из-за того, что люди думают, что я делаю это ради чего-то: ради них или их благодарности и слёз. Я делаю это, чтобы иметь смысл. Я делаю это для себя. Вот и всё. Для себя. Не для кого-то.

- Не верю, - качнула я головой и снова опустила взгляд в тарелку на кружок редиски. – Если бы вы это делали только ради себя, вы бы принимали любой вид благодарности от людей, а не злились бы. Пусть и нарочито, но всё же. Ещё раз повторюсь – вы хороший человек, Педро Залупин, - улыбнулась я, ехидно глянув на него.

- И, всё-таки, когда-нибудь я дам тебе пиздов, - хохотнул мужчина, выйдя из-за стола. – А теперь писать, какать и спать.

- Я помогу вам убрать со стола.

Взяв пустые тарелки, я понесла их к раковине и оказалась перехвачена.

- Спать иди, помощница. Ты сегодня, походу, уже переработала, - попытался он забрать тарелки из моих рук.