Замахнулась женщина, и сжалась падчерица пуще прежнего.

– Руки ещё об тебя пачкать! Сгинь с моих глаз! – велела Забава.

Выскочила Василиса из горницы с бешено колотящимся сердцем. Метнулась она вниз, в комнату, где некогда жили слуги, скинула с себя грязную запону и быстро облачилась в чистую. Затем бросилась она к котелку и, крепко придерживая крышку непослушную, рванула на обширный скотный двор. Захрюкали радостно свинки розовые, завизжали, знали шаги любимой хозяйки и привалились всей гурьбой к длинному корыту.

– Ешьте, дорогие, – ласково, но поспешно проговорила девица и перевернула чугунный котелок. Соломка капусты сочно упала в корыто, и радостное хрюканье огласило просторный загон.

Выглянула Василиса из свинарни, затаилась: не идёт ли мачеха проверять, как она приказание выполнила? Но не появился никто перед домом, только старый пёс Полкан стоял перед воротами и лениво помахивал серым хвостом – ждал хозяина... Бросилась стремглав девушка к нему и счастливый кобель только что не залаял. Потрепала она его по морде умоляюще и выскользнула со двора. Летний ветерок ударил её в грудь, точно заставлял воротиться, но осмелевшая Василиса побежала к тёмному лесу. Вот уж избы заканчиваются, вот уж не светит на дорогу чахлый свет из окон, и встают деревья перед ней громадами страшными. Замерла Василиса да задумалась: отчего она сперва к людям добрым не сходила? Может, батюшка у них сидит, чай земляничный попивает?.. Оборотилась она к деревне, а там точно поле чистое – не чует она кровь родную, душа истосковавшаяся всё в лес её тянет.

Ступила девушка под своды дремучие, под ели пахучие, идёт и трясётся. Нет бы выкрикнуть, позвать пропавшего батюшку, но горло сковал дикий страх. Вдалеке волк завывает, над головой сова ухает, в груди сердце зайцем трепещет. Идёт Василиса да слушает. Шепчет ей кто-то невнятное, голосом ласковым, тихим. Остановилась девица, а оглянуться страшно. Вдруг леший её запутывает? Али кикимора к болоту тянет? Сжала кулачки несчастная да обернулась. Но повсюду только берёзки листьями щекочутся да тонкие осинки веточки гнут... Решила Василиса довериться шёпоту, а у самой в голове так и крутится: мачеха на людях тоже нежна и ласкова, а как останется наедине, то и пощёчину дать горазда...

Не успела она додумать, как едва не свалилась в глубокую яму. А шёпот пропал.

Упала со страшной догадкой на колени девушка и заглянула в чёрный зёв земли. Повеяло на неё будто из могилы: сыростью, холодом, смертью. Но когда глаза привыкли ко мраку, то различили рубаху светлую, руки, что раскинулись по дну, и седеющую бороду, где застряла земля да листва.

– Батюшка! – закричала Василиса не своим голосом, а в голове помимо горя пронеслась её дальнейшая несчастная судьба.

3. Глава 3. Отвар

Засвистел ветер в лесу, загудели чёрные ветви, летит по небу злющая Баба-яга. Ступой верхушки деревьев цепляет, метлой птиц зазевавшихся сносит, глазищами под ноги себе глядит. Пропал ценный мешочек, потерялся, где его теперь искать? Всё это Алёшка проклятый! Нет бы сразу на супчик сдаться, на жаркое ароматное остаться, ан нет, пол утра за ним по лесу гонялась, кости дряхлые растрясала!

Опустилась Баба-яга перед избушкой, а та радостно встрепенулась, задрожала, гостей своих до ужаса напугала. Смотрит на небо старуха – там всадник летит. Сам чёрный, одёжа на нём чёрная и на чёрном коне.

– Верный мой слуга! – заскрежетал властный голос. – Оборотись, спустись ко мне на землю!

Услыхал тот зов хозяйки, облетел пол неба да и очутился перед Бабой-ягой.

Выглянула в чистое оконце Варвара да и видит – стоит страшная старуха да сама с собой разговаривает. Взяло тогда девку любопытство – о чём старая ртом своим замшелым жамкает? Выглянула из-за двери да так и застыла. Клубится перед Бабой-ягой чёрное облако, вокруг него воздух, точно морозный, а старуха тихо-тихо его о чём-то расспрашивает. Перепугалась Варвара и заскочила обратно в избу. Завозился Алёша, закряхтел, с трудом сел у отмытой печки и смотрит.