- Я не понимаю, о чем вы…

В тусклом свете факелов я видела лишь очертания драконьего лица и таинственно сверкающие золотистыми изумрудами глаза. Но и этого хватило, чтобы понять – ирд Д’Остраф злится. А его зверь и вовсе жаждет крови. Но не моей… И звериная ярость не на меня направлена, а на владыку.

- Ты вообще помнишь последние события? – его осенила неожиданная догадка. А я ответ наверняка знала. Не помню и не могу помнить, потому что мне зелье забвения дали.

- Календула и настурция… Нет, милорд, не помню.

- Зелье забвения, - со злостью выдохнул мужчина. – Умно. Предусмотрительно. К лучшему даже. Идем, лепесточек. Полетаем с большим, но совсем не страшным драконом.

Мне улыбнулись, щелкнули по носу, а затем мы действительно полетели. Я подробно рассмотрела дракона, бережно сжимающего меня огромной чешуйчатой лапой. Ящер завораживал и восхищал. Холодные бездушные звезды в отражении его сияющих изумрудных чешуек словно обретали душу, казались живыми золотистыми огоньками, наполненными силой. Вниз смотрела без страха, крепко сжимая двумя руками толстые звериные пальцы. Мы пролетали черные пятна лесов, обнимающих пригород столицы, мелкую россыпь бедных деревянных домишек, где, в основном, ютятся тролли и гоблины, я видела Званку – спокойную и миролюбивую сейчас, хотя она и вышла из берегов, затопив несколько дворов в пригороде. Паутина светло-сизых дорожек, освещенных желтым светом фонарей, превратила Асторию в удивительную картину восхитительно талантливого художника. Мерцал купол магической академии, серебрилась защитная пленка императорского дворца, но мы к нему не полетели. Ирд снижался там, где совсем недавно упал.

На землю ступил уже мужчина, крепко сжимающий меня в объятиях. Что удивительно – на нем по-прежнему была одежда: изумрудный камзол, обтягивающие брюки, сапоги до колен…

- Могу раздеться, если настаиваешь!

Я резко убрала руку от ворота драконьей рубашки. Ощущение мягкости шелка на кончиках пальцев не обмануть. Ткань настоящая, это не иллюзия!

- Это было потрясающе!

 - Полагаю, ты не о том вечере в таверне Дортхофа?

- Милорд, может, вы уже прекратите вспоминать об этом?

- Не могу, душа моя! – признался дракон, наконец, опуская меня на землю. – С того самого дня я других женщин не вижу!

И такие озорные огоньки в изумрудных глазах, что сразу понимаю – лукавит. Да что там, лукавит, брешет откровенным и бессовестным образом!

- Ну, быть может, вижу. Но с тех самых пор мой ящер съел уже несколько хранительниц, потому что ему нужна ты, Анотариэль.

Уж лучше бы в его глазах сейчас были те самые озорные огоньки. Милорд Ролдхар тоже сначала нежничал, проявлял заботу и чуткость, и чем все закончилось: холодно хлестал меня приказами раздеться и лечь перед ним на кровать.

- Давай-ка я тебе кое-что расскажу, пока ты не подхватила подол этого чудесного платья и не бросилась бежать. Босиком, кстати, не лучший вариант.

А ведь и правда такая мысль мелькнула в моей голове, но дракон успел подхватить меня на руки и повел знакомым маршрутом. В лавку госпожи Венеры.

- Простынешь, - объяснил он и ухватил крепче, не давая отстраниться. - Пока вы с владыкой развлекались, я немного разузнал о том, что случилось во время прохождения тобой когтя дракона. Так вот, ты – истинная заклинательница. Рождаются такие раз в двести или триста лет, порой чуть реже. Природа подобного явления неизвестна, но святая чешуя, нам никогда не понять воли исконной магии, разве не так?

Я кивнула, не совсем понимая, что имеет в виду милорд. Но воля исконной магии действительно неисповедима. Порой нам кажется, что жизнь катится в бездну, а этот ветер в лицо на самом деле не от падения, а от полета. Иногда следует просто жить, отринув страх, шагать вперед, вручая себя потокам магии.