– Что-то мне труба в этом месте не нравится.

Она – чик-чик и убрала. Все звучит, а трубы нету. Спрашиваю: а можно трубу в другое место поставить? Поставили трубу в другое место. И когда Андрей пришел послушать, что получилось, он спросил:

– А эту музыку кто писал?

– Ты писал.

– Ничего подобного, я этого не писал.

Тогда я стал ему доказывать: это все твое, только что-то мы сделали громче, что-то убрали, что-то перенесли. А все дело в том, что, как сам Андрей сказал, композитор смотрит не глазами, а ушами. И отсюда проистекают все особенности его восприятия фильма.

Случилась у нас с Андреем и одна итальянская встреча. Студия «Чинечитта» пригласила меня снимать фильм, в котором главную роль должен был играть Альберто Сорди. Сценарий начал писать Родольфо Сонего, потом за это дело взялся Чезаре Дзаваттини, да и я довольно-таки долго писал, но в какой-то момент мне стало ясно, что вряд ли что-то получится. Ибо что бы я ни сделал, моментально появлялся Сорди, который инспектировал нашу работу, и говорил, что ему все это не нравится. Поняв, что ничего хорошего не будет, я сказал, что не могу писать сценарий, поскольку здесь нет людей, с которыми я обычно советуюсь. Меня спросили, а кого именно я хотел бы вызвать? Я назвал три фамилии: Евгений Леонов, Андрей Петров и Виктория Токарева. Мне сказали: «Нет проблем! Если они согласны, мы их вызовем». И действительно, через две недели прилетела делегация из Советского Союза во главе с генеральным директором «Мосфильма» Николаем Трофимовичем Сизовым. И был в делегации только Андрей Петров, потому что других не нашли. Андрей спрашивает:

– А меня-то ты зачем вызвал?

– Просто так, – говорю я. – Ходи и смотри на Рим.

Предприняв еще несколько безуспешных попыток что-то сделать, я сказал: получается так, что главный актер и режиссер не могут найти общего языка. А поскольку в данном случае главнее актер, то режиссер должен уйти с картины. Поэтому я эту картину снимать не буду. Все обрадовались, что я ухожу (хотя для приличия и сказали: «Ах, как жаль!»), потому что я не соглашался ни на что и проявлял редкое упрямство. А там же надо слушаться… Словом, я действительно обрадовал всех.

И вот мы собираемся в обратный путь. Перед отлетом Андрюшку заинтересовал в газетном киоске журнал «Плэйбой». Он спрашивает меня, слегка заикаясь:

– Как ты думаешь, а вот это – п-п-порнография?

– С чего ты взял?

– Ну как же, тут – голые.

– А ты депутат Верховного Совета, тебя никто обыскивать не будет. Так что бери.

Он топчется, не решается. В общем, кончилось тем, что я купил этот журнал и подарил ему.

Прилетаем в Москву. Ну, а поскольку генеральный директор «Мосфильма» Сизов – бывший начальник милиции Москвы, его встречает у трапа начальник таможни – генерал-лейтенант Наумов. И он говорит:

– Пока вещи ваши выгружают, пойдем выпьем у меня кофе.

И пошли мы к начальнику таможни кофе пить. Там у него – целый музей: кто чего везет.

– А че везут? – интересуется Сизов.

– Да в основном порнографию, сволочи, – отвечает ему Наумов. Вижу, Андрей начинает бледнеть. А я-то уже и забыл про этот журнал. Спрашиваю у главного таможенника:

– А как вы выясняете, кто что везет?

– Ну, иногда мы располагаем предварительными сведениями, а часто помогает интуиция. Вот у меня есть полковник Кит. Если он скажет, что такой-то человек везет порнографию, пусть это будет хоть американский посол, но это значит, что у него наверняка что-то такое есть. Сейчас я его вызову и вас с ним познакомлю.

Я смотрю, Андрею совсем стало плохо оттого, что у него сейчас найдут «порнографию». Я говорю: