– А я и проверю, – отозвался кот.

– Смотри, хитрый какой, да? – никак не унимался конюх. – Ты – лицо… в смысле морда заинтересованная.

– Вы посмотрите на грамотея, – покачал головой Набу. В зале кто-то гоготнул, отпустив шуточку в адрес «шибко умного» Фёдора. – Я тут заинтересованный, а там – нет. Вас коты когда-нибудь обманывали? Вот то-то же!

– Всё, дело закрыто, приговор вынесен и пересмотру не подлежит! – заколотил по трибуне Мокроус, пока молоток в нём дырку не пробил и не застрял намертво. – А теперь вон отсюда все, бездельники!

Гурьба народа вывалилась из здания суда, обсуждая заседание. Выяснилось, что было как-то скучно, вяло, банально – только один раз кому-то в морду дали, да и то вяленько, – и на сиквел никто не пойдёт. Врали, конечно. Фёдор долго ещё бухтел, тряс кулаками, пока Горазд не видит, хватал обвинителя за грудки, да всё-таки смирился. Дурак же, оказавшись на свободе, расправил грудь, развёл руки и жадно вдохнул тёплый летний воздух, полный ароматов свежескошенной травы, нагретой на солнце древесины и коровьего навоза.

– Эк ты дело толково провернул! – хлопнул он кота, шедшего рядом на двух ногах, по спине. – Теперь в кабак?

– Теперь к царю, – напористо поправил его Набу. – Собирайте всё необходимое, встретимся у ворот через двадцать минут. И не заставляй меня пожалеть, что время на тебя потратил.

Махнув лапой на кривенькую арку в частоколе с накинутой крышей из хвороста, кот зашагал к сараю с телегами на отшибе деревушки Дремучей. Названа она так была не потому, что стояла среди леса, а за то, какой глухоманью казалась всем остальным обитателям Антырского царства. Почесал затылок Горазд, ничего толкового там не нашёл, да и отправился к отчему дому. Машутка вперёд него улетела, желая скорее отправиться в дальнее странствие. Всегда она мечтала об этом, а тут такой шанс!

Бодро дурак прошествовал между покосившихся теремков – слишком ленив был местный люд, – и на перекрёстке у колодца свернул налево к белой хатке с соломенной крышей, обнесённой плетнём. У калитки его ждал сгорбленный старичок с двумя выбитыми зубами и отпечатком бычьего копыта на лбу, да два брата. Горан уж воротиться вперёд него успел.

– Ну, батюшка, пора мне в путь! – раскрыв объятья, Горазд двинулся к родителю.

А тот как зарядит ему картофелиной в рожу, да как заорёт на всю улицу:

– Убирайся вон отсюда, дурак проклятый! Семью только позоришь! Не то что братцы твои!

Оба увальня тупо залыбились. Развернувшись на полпути, Горазд так и пошёл обратно с растопыренными руками. Тут как раз Машутка выбежала, нацепив под юбку рабочие потрёпанные штаны, заправленные в мужицкие сапоги. Кинула в охапку Горазда сумку с припасами, а сама себе на плечо уложила палицу с длинной, как посох, рукоятью и металлическим вальком с затуплёнными шипами наверху.

– Ишь, откуда у тебя такой дрын! – присвистнул дурак.

– От деда остался, – выставив перед собой палицу и осмотрев её сверху-донизу, гордо заявила девица. – В путешествии всегда пригодиться кому-нибудь в бубен дать.

– Хм, а мне нечем, – пригорюнился Горазд.

– Ничего, придумаем по ходу дела, – взбодрила его Машутка. – Ты пока сумку с едой неси.

Так они двинулись к воротам, где уже переминался кот Рыжун, поглядывая на диковинную штуку у себя на правой лапе. Помимо жилета на нём появился дорожный бурый плащ с красной подкладкой и золотой застёжкой, а к поясу цепочкой крепилась книга в фиолетовой обложке с узором-барельефом и золотыми же надписями. Увидев друзей, бодро шагающих к нему навстречу, он с неудовольствием осмотрел их и окликнул: