Эмма на вопрос легкомысленно отмахнулась: «Ничего не боюсь». Интервью с ней было самым коротким.

Сам Гриша, наверное, боялся не раскрыть свой потенциал. Из-за жизненных условностей, проблем, бытовухи. Было бы больно, обидно и страшно растратить себя лишь на это. Предать профессию в угоду дробящей искусство реальности.

– Расскажи о своем переломном, судьбоносном моменте, – Гриша посмотрел на Лукьянову.

На этом вопросе, он помнил, Эмма запнулась. Посмотрела на Громова внимательно, без улыбки ответила: «Момент, когда открыла для себя стрелку во внутреннем уголке глаза. Это изменило мою жизнь». Гриша еле сдержал себя от того, чтобы не запустить блокнотом в пустую голову.

Арсений этим моментом назвал приход в спорт, Алиса – тоже, Андреев – знакомство с Громовым. Это было неполной правдой, но было мило и забавно. После Андрей, разумеется, добавил – «смерть матери». Гриша кивнул. Андрею было четыре, он ее почти не помнил, но болело до сих пор.

Лиза сказала странное «шестой класс». Момента конкретного не было, но в тот период атмосфера в их семье изменилась, Эмма часто ссорилась с родителями, а Лизе не говорили причин и это неведение ее подавляло. Тогда и появился тот внутренний голос.

– Приговор отца, – в этот раз Вероника была краткой. Гриша кивнул. – В этот день я стала взрослой, – невесело усмехнулась она.

Гриша записал ответ, перевел тему. Его переломный момент был таким же: когда заболела мама, он стал взрослым. По крайней мере, какая-то часть его.

– Можешь ли ты с уверенностью сказать, что ты счастливый человек?

Лукьянова улыбнулась со знанием дела. Расслабленно сидела в кресле и Громов подумал, что Вероника точно добьется всего, чего хочет.

– С уверенностью могу сказать, что буду, – улыбнулась она.

Это был самый оригинальный ответ. Лиза ответила пронзительное, смирившееся «нет». Арсений залихватски улыбнулся: «Практически. Осталось взять золото на городе зимой». Алиса задумалась, после паузы сказала: «Перманентно, но не постоянно». Андреев провел рукой по волосам, от улыбки на его щеках образовались ямочки. «Когда счастлива моя семья – да». Эмма без запинки ответила: «Абсолютно».

Себя Громов счастливым человеком тоже считал. Придерживался мнения «дерьмо случается». Близкие живы, планы на жизнь есть, кусок хлеба, крыша, хоть и не постоянная, над головой – тоже. А с остальным разберется.

– Какое свое достоинство ты считаешь наиболее ярким и полезным? – У Гриши в голове пронеслись предыдущие ответы интервьюируемых.

– Харизма. Много дорог мне открыла, – ослепительно улыбнулся Барс.

Гриша постарался не оценивать ответ. Потому что харизма, подкрепленная родительскими деньгами, действительно, была чертовски эффективна.

– Я красивая, – пожала плечами Эмма.

– Эмпатия, – смущенная улыбка растянула губы Лизы. – Иногда это и отрицательное качество, но пользы принесла больше, – грустно хмыкнула она.

– Неунываемость. Так говорят? – Рассмеялся Андрей. – В общем, то, что во всем ищу положительные стороны.

– Предприимчивость, – кивнула Вероника.

Громов перелистнул страницу. О себе на этот вопрос он ответить затруднялся. Практичность? Возможно, но в то же время Гриша был писателем, а это подразумевало долю мечтательности. Неунываемость, как выразился Андрей? С одной стороны да, но Громов относил себя, скорее, к пессимистам, особенно, в отношении окружающих. Способность к анализу? Вероятно. Но на передний план, оглядываясь на жизнь, он видел в себе одно – приспосабливаемость.

Новые школы, новые районы и города, окружение, меняющаяся атмосфера в семье – он приспосабливался. Каждый раз. Заново строил свою жизнь и не жаловался.