– Какие три книги ты бы посоветовала прочитать каждому человеку? – это был его любимый вопрос.

Гриша искренне считал, что больше, чем любимая книга, о человеке не говорит ничего. Ни песня, не фильм – книга. Мир, в который ты окунулся, слова, зацепившие душу. Он наделся, что когда-нибудь какой-нибудь школьник в ответе на этот вопрос назовет роман Громова.

Вероника думала не долго.

– Биографию Коко Шанель, «Анти-Карнеги» Эверетта Шострома и «Унесенные ветром». Фильм и пяти процентов не передает.

– Согласен, – Гриша со смешком крякнул, они отклонились от темы, обсуждая роман Маргаретт Митчел.

Веронику Громов после этого интервью открыл для себя с новой стороны. Остальных, – кроме Эммы, – тоже, но Лукьянову особенно. Титановый стержень молодой девушки, который был заметен невооруженным глазом, не был бравадой, как у Алисы Барс. Внутренний мир не ломался хамскими улыбками, как у Арсения. А тонкие струны души не были видны по глазам, как у Андреева.

Вероника была твердым, уверенным в себе человеком; склонным к материализму и практичности, но не лишенным чувства прекрасного. Московскую хватку в ней выдавала непоколебимость и готовность брать быка за рога как только представится случай, но в остальном к смешным стереотипам о столице на фоне Лукьяновой он бы скорее отнес Барсов.

Вероника умела за себя постоять. Ценила людей. Не гнушалась использовать связи, чтобы защитить свою честь. Гриша убедится в этом через несколько недель, когда Вероника обратится к «знакомому прокурору». Не в связи с раздевающими взглядами Барса. В связи с нападками его девушки.

– «Сияние» Кинга, хотя больше люблю фильм, – после паузы ответил Арсений. – «Случай портного» Филипа Рота, – Гриша поднял на Барса удивленный взгляд, тот хмыкнул. – Не все спортсмены тупые, – довольно кивнул он, Гриша отдал должное. «Случай портного» не читал до этих пор никто из его знакомых, книга была необычной и откровенной – про взросление еврейского мальчика. Во всех грязных подробностях переходного периода, но при этом написанная филигранно. – И, думаю, «Богатый папа бедный папа». Да, Громов, не фыркай. Одно дело иметь богатых родителей, другое дело – не просрать семейное состояние в будущем.

Гриша сделал мысленную пометку: Барс был говнюком, но отнюдь не дураком. Ностальгия по собственному не пережитому детству заставляла смотреть на сверстников свысока, хоть Гриша себе в этом и не признавался. Глядя на уставшие лучи заката подумал, что, возможно, Арсений свою эру хамоватого мажора переживет. После интервью нельзя было не признать, что его планы на будущее чего-то, да стоили.

– «Судьба Человека», – Андреев начал со школьной программы, но потом удивил Гришу. – «Парфюмер», не помню автора…

– Его никто не помнит, – засмеялся Громов. – Патрик Зюскинд.

– Точно, – хлопнул в ладоши Андрей. – И третье… – он нахмурил задумчиво лоб, махнул рукой. – Пусть будет «Волк с Уолл-стрит». Не то, чтобы я прям советовал каждому, но книга классная. По ней именно Скорсезе фильм снял, ты знал? – Гриша покачал головой, удивился. – Да-да. Кстати, до книги все думал, как же так гениально линию жизни главного героя экранизировали, – округлил Андрей глаза. – А после книги понятно стало. Фильм прям по тексту снимали, это мемуары самого Белфорда. Он в конце еще, – Андрей забрался на кресло с ногами, – сам в фильме появляется – тот мужик, что представляет Ди каприо на тренинге по личностному росту после тюрьмы.

Гриша засмеялся, еще полчаса ушло на обсуждение кинематографа. Отогнал от себя мысли о том, что это – судьба отца Лукьяновой после срока.