И там, где раньше было живое и теплое, образуется холодная пустота.

И однажды ты ловишь себя на том, что это ты уже говоришь кому-то: «Тебе не больно, тебе не страшно». Не веришь и меряешь по себе, и мера эта мала, и вера эта – ничтожна, и тот другой, пришедший к тебе с бедой, остается с ней в одиночестве и печали.

И поэтому я говорю: найди слова, найди, как бы страшно ни было повернуться лицом к тому, что пугает. Объясни себе важное, донеси это важное до других.

Ты всегда имеешь право сказать кому-то: «Прекрати это делать». И решить, что сделаешь ты, если он не прекратит.

Это страшно, но очень на самом деле обычно и по-взрослому мудро – брать ответственность за себя на себя, а не спихивать на кого-то. Недаром в шутке «Мама прожила свою жизнь, проживет и твою» только доля шутки, остальное – правда.

Найди слова, чтобы объяснить себе важное.

Отыщи это важное, чтобы было кому объяснять.

Музыка: Мумий Тролль – С любимыми не расставайтесь

Я не знаю, как это работает, но оно работает: я всегда считала, что серьезно могу влюбиться только в ум, во что-то такое разящее и безусловное, не темнеющее со временем, как латунь, не увядающее с годами, как тонкая кожа на шее.

Что всегда однозначно, как «да» и «нет», без вот этих вот «на любителя, вкус и цвет», без отсылок к импринтингу в раннем детстве. Интеллект как оружие, которым мужчина берет города – но никак не резными скулами и жгутами вен на предплечьях.

На красивых мужчин я смотрела как на людей не от мира сего – точнее, не для меня, не для этого, не для земного мира. Их красота не была искусственной, плоской или фальшивой, как глянцевый разворот, – скорее, светом, проникающим через кожу: в нее хотелось закутаться с головой, как в мягкий и теплый плед, нырнуть, как в омут, пропасть в ней без вести, как в плотном лесном тумане. (Обычно такой мужчина даже не знает, что он красив, а потому не портит момент ужимками, подбирая проверенный «правильный» разворот с неизменной гримасой печали одинокого волка.)

К тому же мужчина, чья красота тебя влечет словно магнит, обычно мало говорит, и это делает его еще более притягательным. Ты влюбляешься в неспешную уверенность жестов без истерики и суеты, собранность и сосредоточенность, которые заполняют пространство комнаты или машины. Чувствуешь, как расслабляются плечи и проясняется голова, как уходит контроль – и ты начинаешь хмелеть от ощущения радости и покоя…

Нет, я понимаю: все это прекрасно, когда речь идет о первой встрече, о первом месяце, первом годе совместной жизни – а что потом? Все имеет свойство заканчиваться – очарование стачивается об углы, трескается, как краска на деревянном фасаде дома.

Слишком много дел, чтобы не забывать смотреть друг на друга, как в первый день;

чтобы вообще помнить, что такое возможно.

Зачем, если все устаканилось, вошло в колею? Не усложняй без надобности, не трогай, если работает, не цепляйся к словам, не ищи подтекста. Ужин приготовлен – и хорошо, деньги в доме есть – и слава Богу.

И мы уже не говорим: «Родной, как же ты хорош, как красив!»; и мы уже не слышим: «Милая, я на тебя засмотрелся…».

Как здорово, когда тот, кто рядом, напоминает тебе о том, что ты сама перестаешь замечать в потоке будней: как время оставляет свои следы – и насколько глубже, чувственнее и полнее становится с ними образ. Это же начинаешь видеть в другом и ты: как меняются руки, которые однажды свели с ума, наполняются силой плечи и резкостью – подбородок. (Какими щенками кажутся те, кто играет взрослого в двадцать лет. Какой же сама ты когда-то была смешной собачонкой…)