И пока я в это верю, это работает.

Любые новости в такие дни могут подождать, и особенно – письма в рабочей почте с пометкой «срочно». Ты не так часто позволяешь себе раствориться во времени, чтобы упустить этот шанс. Дела и задачи никогда не закончатся, а век туманов недолог. Снег, который придет после, сделает все определенным: вот он, вот ты, вот Новый год. И никакой, даже самой завалящей, незавершенности.

Зима с хирургической точностью выбьет из твоей головы дурь вместе с ковровой пылью генеральной уборки. Ты начнешь строить планы, бронировать билеты, думать о платье на корпоратив и деньгах на отпуск. Ждать встречи с мужчиной мечты, греться в кафе, скользить на каблуках по обледенелым улицам. Падать. Подниматься.

Скользить. Ждать.

Падать.

И так сильно хотеть быть не бесхозным подозрительным предметом из объявления в метро, а наконец уже стать чьей-то.

Мне очень знакомы такие дни. Терпкие, тягучие, длинные – длиннее, чем все шарфы в этом городе.

…Два последних ноября были в моей жизни временем, когда проще было сдаться и послать всех к чертовой матери, начав с себя. И если бы дядя-психолог посадил меня тогда перед собой на стол и спросил, кем из сказочных персонажей я себя представляю, я бы сказала: Страшилой, потому что мне так же, как и ему, не хватает мозгов; Железным Дровосеком, потому что мне так же, как и ему, не хватает сердца; Трусливым Львом, потому что мне так же, как и ему, не хватает храбрости; и Элли, потому что я так же, как и она, ищу маковые поля, чтобы забыться.

Были ночи, когда мне хотелось сдохнуть от горя, разрывавшего изнутри, и я сползала по стенкам в ванной в беззвучной истерике. Наутро опухали глаза – я говорила, что накануне мы пили с друзьями. Мне понимающе кивали головой, мне верили.

Были дни, когда меня тошнило от людей, но больше всего – от самой себя. Я думала о том, о чем не говорят вслух. Мне хотелось напиться, и чтобы хоть кто-нибудь позволил мне говорить всю ночь напролет, чтобы он просто сидел и слушал, просто сидел и слушал, а я бы говорила и говорила, пока не превратилась в тишину.

Спасали только туманы, очень горячая вода, очень крепкий кофе. И вера в то, что все будет хорошо. Потому что «если не ты, то кто, и если не сейчас, то когда».

Иди, как можешь, как получается, плетись в отстающих, делай паузы и передышки, ной, жалей себя – но только иди, не вздумай остановиться.

И увидишь: однажды, пусть не очень скоро, но обязательно придет тот момент, когда «мир повернется к тебе всей своей красотой, лучшими своими людьми».

Как это в конце концов и случилось.

Завари себе крепкого чая с лимоном и сахаром и перестань умирать —

просто дай себе время.

С возрастом привыкаешь к довольно узкому кругу людей, которых считаешь своей стаей

С кем-то вы связаны нитями общей памяти, пройденными дорогами, выпавшими молочными зубами. С другими – радостью знать друг друга еще по почерку, по парте, кривому росчерку в тетради в клеточку, где поля – под линейку, а мечты – под копирку, и пройдет еще много лет, прежде чем вас разнесет в разные стороны, но вы все равно останетесь теми, кем были до – живыми, смешными, нежными, беспричинно счастливыми, безусловно любимыми, безоружными, чистыми.

С третьими – познакомились совсем недавно, уже за тридцать, за сорок, но как-то сразу основательно и прицельно: похожие шрамы, опыт, взгляды на жизнь, цели и чувство локтя.

В этих связях и в этих людях ценишь и бережешь не громкость имени и количество страниц в поисковой выдаче, а крепкое знание, что с ними не нужно врать. Подстраиваться под их представление о тебе, бояться из него вывалиться, не дотянуть – что отклеится ус, заблестит на жаре нос, съестся помада и некрасиво размажется по нижнему веку тушь, прости Господи.