Ошарашенный молодой солдат, выбежав из палатки, понесся сам не зная куда, потому как сигарет с фильтром у него не было, и заначки на «черный день» тоже, в следствии полного отсутствия денег, которые, естественно, забирали старослужащие. Он бежал просто по инерции, и в этом беге не было никакого смысла… Но может быть, просто чижик бежал от злого рока, который свалился на него нежданно негаданно. Разве мог он подумать, несколько месяцев назад, когда движимый чувством юношеской бравады, писал заявление в военкомате, о добровольном желании служить в Афганистане, куда приведет его эта бравада? И теперь, он несся по палаточному городку, барабаня сапогами по камням, в душе желая убежать от действительности и прибежать туда, в Союз, в военкомат, чтоб забрать нафиг свое заявление вместе со своей бравадой, глупостью, безрассудством, ребячеством, наивностью, и еще черт знает с чем.

Подбежав к дневальному под грибком он жалостливо произнес:

– Братан, у тебя не будет сигареты с фильтром? – хотя прекрасно понимал, что шансов ноль. Под грибком стоит такой же чижик, и если у него даже и есть, то все равно не даст, потому как у него тоже свой «черный день» не за горами.

– «Охотничьи»[10] – ответил солдат и протянул пачку. Взяв сигарету боец побежал обратно в палатку, думая: «Может прокатит, или может дедушка отъехал, и видит уже пятый сон».

Постояв в нерешительности несколько секунд перед входом в палатку, чижик вошел в нее, и увидев деда перекатывающего косяк между пальцев, протянул ему, дрожащей рукой, сигарету без фильтра…

Водитель наливника криво ухмыльнулся, заложил косяк себе за ухо и произнес:

– Залет боец, по всем статьям: по времени не уложился, сигарета без фильтра и не горит. – Далее, взяв чижика за протянутую руку с сигаретой, потянул его на середину палатки, чтоб было видно всем, кто не спит, это представление. – Грудь к осмотру, – зло и как-то с наслаждением прошипел дедушка, предвкушая удовлетворение своих низменных, животных инстинктов.

Молодой солдат выпятил грудь колесом, вытянул руки по швам. Тут же последовал удар в грудь… У бойца перехватывало дыхание, и он согнулся от боли, при этом закашлявшись, но ему нужно было срочно выпрямиться в исходную позицию, иначе не миновать удара с ноги… Совладав с болью, и продолжая кашлять чижик выпрямился, и снова, еще больше, выгнул грудь колесом, сложив руки по швам.

– Старею, – сказал водитель наливника, под недовольный гул дембелей, – теряю хватку, – и чтоб реабилитироваться в глазах своих товарищей, он прицелился в пуговицу, что по середине груди. Последовал второй удар, в который дедушка вложил всю свою физическую дурь, плюс дурь от наркоты и алкоголя…

Воздух вырвавшийся от удара, произвел странный звук в гортани, вместе с ним вырвался из груди наружу, и смешавшись с глухим звуком кулака, разлетелся во все стороны палатки, разбудив даже мертвецки спящих духов. Пуговица, своей жесткой металлической душкой, с обратной стороны, вошла в кость солдата, разбив дальше рану от прежних побоев. Издав протяжный стон, боец согнулся в три погибели, и упал на пол. Продолжая стонать, молодой солдат начал корчиться от боли.

– Встать! Товарищ боец! – прокричал, дед, еще более захмелев от полученного кайфа избиения. – Встать грудь к осмотру! – повторил он еще раз команду и пнул, как футбольный мяч, лежачего, в область печени… Боец из позы эмбриона выгнулся в противоположную сторону, и схватившись рукой за печень закрутился волчком, при этом его стон сменился на тихое поскуливание. Было ясно, что водила наливника точно попал в печень.