Сарбоская застава представляла из себя одноэтажное, небольшое глинобитное здание, вокруг которого были вырыты окопы, оно даже не было обнесено дувалом[28], как это было обычно принято в Афганистане. Не доходя до него, метров тридцать, ребята увидели охраняющего ее сарбоса, и начали кричать из темноты:

– Шурави[29]! Як дуст[30]! Бача[31]! Чарс! – озвучили они свои скудные знания местного наречия, и в запасе у них оставалось еще пару-тройку слов, не больше.

Сарбос особо никак не отреагировал, и это они приняли на счет того, что паломничество на точку, совершал практически весь полк, превратив ее в своеобразную зону натурального обмена товаром, хотя обычно постовой оживлялся, и проявлял признаки радости, приветливо махая руками. Подойдя к нему, они узнали его, это был их знакомый по имени Анзур. Первый с ним за руку поздоровался Сергей, но Игорь, вместо руки, протянул ему осветительную ракету, которую успел достать из мешка, желая этим обрадовать сарбоса, и вместо «привет», улыбаясь произнес:

– Чарс аст? – тратя последние резервы своего словарного запаса местного наречия.

Но Анзур вовсе не обрадовался и равнодушно ответил:

– Нест[32].

Если б неожиданно, нарушая все законы мироздания, взошло солнце посреди ночи, то это бы меньше удивило Игоря, и он, все еще не веря услышанному повторил:

– Чарс аст? – продолжая улыбаться.

– Нест, – твердо ответил афганец.

Улыбка стерлась с лица Алехина, и уже настойчиво Игорь произнес:

– Аст?

– Нест, – также настойчиво ответил Анзур.

Тогда разведчик посмотрел на своих товарищей, в его глазах было недоумение, которое говорило: «Это только я слышу, или все же это происходит?».

– Да брешет эта грязная обезьяна, – поняв его взгляд ответил Героин, – пойдем к ним в избу, что там скажут, – и добавил, уже обращаясь к духу, практически срываясь на крик:

– Где командор?! – как будто бы от силы звука, и искажения слова «командир», зависело понимание его вопроса.

– Командор? – переспросил Анзур.

– Да, командор, обезьяна безмозглая, – уже на тон ниже ответил Гера, и в его голосе слышалось нетерпение.

– Нест командор, – окончательно испортив всем настроение, ответил сарбос.

Считая разговор законченным, Героин шагнул в сторону глиняной хибары, вслед за ним двинулись Сергей с Игорем. Не ожидавший такой прыти, афганец, на повышенных тонах, запричитал:

– Нест командор, нест командор… бад[33], хэроуп,[34] – при этом схватив уходящего Игоря за рукав. Алехин остановился, резко отдернул свою руку, и высвободившись, процедил сквозь зубы:

– Еще раз схватишь меня своими корячками, обезьяна, я из этой ракетницей тебе в рожу выстрелю. Не знал Игорек, что гневаясь, он произнес пророческие слова, которые сбудутся быстрее чем через пол часа…

И снова зашагав в сторону развалюхи, они, с растворяющимися очертаниями Анзура, слышали позади себя затихающее: «Нест командор, хэроуп, хэроуп…», – как будто ночь, вместе с исчезающим силуэтом сарбоса, также растворяла и его слова.

Ранее ребята никогда не были в этой лачуге, обмен всегда совершался на «нейтральной полосе», и теперь, подойдя к ее дверям, они немного замешкались, не зная, сразу открыть или постучатся. Но знакомый вид двери, она было сколоченная с ящиков из под советских снарядов, придал им уверенности, и толкнув ее, ребята ввалились во внутрь. Перед ними предстала, совсем небольшая, закопчённая комната, освещаемая керосиновой лампой, которая сильно чадила, т. к. вместо керосина, очевидно, в ней горела солярка; в стене ее черным цветом зияло прямоугольное пятно – вход коридор. Посредине комнаты, из глины, было сделано небольшое, квадратное возвышение, покрытое циновками, на нем сидели два духа; между ними было расстелено что-то вроде платка, на котором стояли медные чашки, наполненные какой-то пищей, в самом центре, стоял закопченный солдатский, дюралюминиевый чайник, принадлежащий когда-то ОКСВА