За эти два месяца, Сергей сдружился с чижами из 1-го разведвзвода, которые тоже стали жертвой общевойскового рейда, и были вынуждены ходить через день, в наряд по столовой, предваряя в жизнь, крылатую фразу из военной песни: «За себя, и за того парня». Несмотря на тяжелый ежедневный труд, все они, все же, были мальчишками, и им хотелось забыться от этого безумия которое творилось вокруг них в полку: от этой пахоты, от дедов и дембелей, от шакалов, от войны, которая короткими очередями на постах, и уханьем САУшек, почти каждую ночь напоминала о себе. Им хотелось, на короткое время одеть «розовые очки», и разведчики, часто, после того как заканчивали уборку в столовой, сидели у Сергея у в подсобке, тем самым сокращая драгоценные минуты своего и так короткого сна.

Там они все вместе, оградившись стенами подсобки, прятались от внешнего мира, отключив свой разум дымом чарса или градусами браги, и слушали музыку, убегая в мир мелодий, и хоть что-то светлое освещало их души загнанные в темноту войны. Быть может, с тех пор, Пожидаев так любит слушать музыку, наверное она, на подсознании, в его разуме вызывает какие-то положительные эмоции, как когда-то, в далеком 1986 году. В отличии от Сергея, который полгода пробыл в поварской учебке, и только почитай как месяц в 12-ом Гвардейском, разведчики были из трехмесячных учебок, и как следствие, на три месяца раньше прибыли в часть. За это время пацаны уже не раз побывали в засадах, и их рассказы изумляли Пожидаева. Во многое, о чем рассказывали разведчики, Сергей не верил, хотя не подавал и виду, думая, что брешут, ради красного словца, пуху на себя накидывают, но по прошествии времени, он понял – они где-то, даже сглаживали углы.

Чарс, из последней засады, когда разведчики, по ошибке, размолотили мирный караван, закончился, и им приходилось, после отбоя, делать вылазки за ним на точку к сарбосам[23]. Их застава была в двух километрах от расположения полка, нужно только было пройти два поста, и перелезть через колючку[24]. Посты не были особой проблемой, достаточно было, по возвращении, немного поделиться чарсом, или дать бойцу банку тушенки, или вообще, иногда катило «Спасибо братан», а в колючей проволоке был проделан лаз. Главное надо было успеть до смены караула, чтоб сменившийся постовой, не принял их за духов, и не начал поливать по ним короткими очередями.

Через месяц, таких «походов», они совсем расслабились, и ходили к сарбосам как к себе домой, даже не брали с собой автоматы. За это время они познакомились с некоторыми из них, и знали по именам, но только вот, все они забыли, сказалась молодость и детская наивность, известную в тех местах присказку: «Афганец днем дехканин[25], а ночью – дух».

В часов двенадцать ночи, к Сергею, с радостными криками, в овощной цех, влетел Игорь Алехин и Гера Сарычев, по кличке «Героин». Пожидаев в это время чистил лук, готовясь к завтрашнему дню.

– Игорек урвал десять осветительных ракет, пятидесятки[26], теперь у сарбосов можно нормуль ганджибасом[27] разжиться! – прямо с порога выпалил Героин. – Да бросай ты этот лук нахрен Серый, бери банку сгухи или тушняка, и пошли к духам, – добавил он, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. – Теперь, как минимум, пару недель не надо будет эти рожи видеть, зуб даю, я за эти ракеты плюху размером с твою шапку у них выцыганю. Гера знал о чем говорил, осветительные ракеты, впрочем как и сигнальные, пользовались повышенным спросом у Афганцев, и неважно кто он, сарбос, дехканин или дуканщик.

– Вот в цвет, у меня как раз бражка поспела, я сегодня пробовал, – как то сразу забыв за гору нечищеного лука, ответил Сергей, и тут же стал вытирать руки об фартук. Забежав в подсобку они кинули ракеты в мешок из под сахара, Пожидаев сунул в карман банку сгухи и выйдя с ангара они трусцой, втроем, побежали в сторону сарбоской точки. Именно побежали, потому, что надо было успеть накуриться, напиться бражки, послушать музыку, и еще успеть немного поспать, ведь до подъема уже оставалось меньше шести часов.