Сашка неожиданно схватил рукой мое лицо и стал жадно целовать. Потом стал покрывать мелкими поцелуями все тело. Мои ноги дрожали. Я закрывала глаза, чтобы надолго запомнить детали. В тот вечер мы почти ничего не говорили друг другу: все давно было понятно без слов.

Так прошло первое лето в интернате. Наступила осень. Это был уже не мой Сашка: он изменился.

За лето набрала лишних шесть килограмм, увеличился аппетит. Сашка стал импульсивным, нервным и часто переходил на крик без видимых на то причин. Как-то назвал меня жирной. Сказал, чтобы худела и меньше ела. Жутко ревновала. На него положила глаз Катька Петрова, строила ему глазки. Так бы и выдавила! Но сам Сашка не был против ее внимания.

Мое состояние ухудшалось с каждым днем, старалась не есть. Помню, как-то даже упала на уроке в голодном обмороке. Меня попросили зайти на беседу к заведующей по воспитательной работе.

– Аня, не буду ходить вокруг да около. Ты предохраняешься?

– Почему вы спрашиваете? Это мое личное дело.

– Конечно, твое дело. Ты развлекаешься. Беременеешь. Потом твое личное дело превращается в наши хлопоты! Так? Хорошо устроились. – Заведующая молча протянула мне пакетик, где было написано «Тест на беременность», и стаканчик. – Были задержки?

– У меня часто бывают. Я не беременна.

– Вот сделаешь тест – я успокоюсь. Твой набор веса, аппетит, обмороки заставляют напрягаться. Бери стакан и иди в туалет без разговоров, а я тебя здесь жду.

Руки жутко вспотели. Она окунула тест в стакан и подождала десять минут. Мне показалось, прошла целая вечность, потом как гром среди ясного неба:

– Так и знала. Пойдешь на аборт. Я обо всем договорюсь. Поняла! Придешь в следующую среду. Смотри – никому не говори. Свободна.

Дальше все как в страшном сне. Не помню, как вышла из школы и дошла до нашего с Сашкой места, где мы проводили наши солнечные летние дни.

Увидела там два силуэта и не поверила глазам. Подошла ближе. Чуть не умерла, аж вскрикнула и закрыла глаза руками от отчаяния, лишь бы не видеть этот ад. На том самом месте, где недавно целовал меня, Сашка зажимал Катьку – шлюху.

Не помню как, но рассказала ему. Он посмотрел на меня и отвел взгляд. Как будто чужой человек, сказал: «Мне не нужна брюхатая. После аборта поговорим».

Сама от себя не ожидала таких эмоций: как дикий зверь, побежала на него и стала пинать что есть мочи ногами. Катька отпрыгнула и стала орать. Я была в ярости, глаза горели – это называют состояние аффекта. Потом он схватил рядом лежащую палку и ударил меня прямо по животу.

– Я буду более гуманным, чем моя мать. Лучше убить его еще в утробе, чтобы не мучился зря, – орал он.

Острая боль пронзило все мое тело, я свернулась калачиком и упала на землю.

– Отлично, остынь тут. Отрезви мозги. Еще пожалеешь, тварь. На кого руку подняла?

Они ушли. Я лежала и видела, как они взялись за руки и, как мы когда-то, медленно скрывались из виду. Не знаю, от чего мне было больнее – от удара или от его слов.

Меня снова предали, кинули, и я снова одна. Положила руки на живот и посмотрела на воду. Вновь меня затошнило. Ровно в тот момент поняла что-то важное, как озарение, или болевой шок. Это решение повлияло на всю мою дальнейшую судьбу: «Не хочу своего ребенка выбрасывать в мусор!» Над головой в тот момент пролетела огромная птица, похожая на орла. Это был знак. Хочу сохранить, не хочу продолжать сеять боль и одиночество по своему роду. Поняла, что никогда не брошу своего ребенка. Рожу, воспитаю и поставлю на ноги, и никто мне не нужен. Тогда еще не представляла, через что мне предстоит пройти. Но знаю, все было не напрасно.