– Бог ты мой! Как время летит! – Крутогоров покачал головой и снова глотнул коньяка. – Тогда точно не являешься, даже несмотря на то, что лично знаешь директора. В конце концов, у тебя основная работа с классом будет, а Андрей персона публичная, много с кем знаком. Дождись тогда Солнцеву и хоть с завтрашнего дня приступай. Ан нет, завтра ж суббота. А в понедельник похороны… Ну, к маме Теремкова можешь съездить! Условия квартиры заодно оценишь, поговоришь в приватной обстановке. А там сама смотри, Ягодка, в этом деле я тебе полностью доверяю.

– А в каком не полностью? – усмехнулась, понимая коварность оборотов речи. – Контакты у Солнцевой взять?

– У неё. Или в базе. Там у мамы девичья фамилия. Ткачёва или Чащева… Запамятовал. Журналюги таким количеством вопросов закидали, что все мозги вскипели. Ну, найдешь.

– Найду. Держитесь, Николай Палыч.

Тот махнул рукой: ничего, справлюсь! Он и правда держался подобно могучей горе: его не брали ни взятки, ни сплетни. Мягкий с виду, Крутогоров имел стальной стержень, не поддаваясь соблазну нажиться на госденьгах, регулярно проводил чистку среди сотрудников, но костьми ложился за своих. За это его в равной степени любили и ненавидели.

Разговор был окончен, так что я поднялась с кресла и, опираясь на трость, двинулась к выходу.

– Ядвига, я тебе премию выбью!

Не стала оборачиваться, но улыбнулась и вскинула вверх кулак.

– Андрей Викторович, в шоу «Новая школа» вы упоминали ученика, которого, как бы сказать, ждала смерть, останься он в старой школе. Неужели буллинг?

– Не совсем. Из-за буллинга страдают многие, очень многие… Но в данном случае я имел в виду моральную смерть. Нравственное падение.

– Что вы под этим подразумеваете? Сигареты? Наркотики?!

– В целом плохую компанию. Осознаю, что это несчастные дети, которым дома не уделяют должного внимания или, наоборот, уделяют чрезмерно много внимания… Но мы сейчас не о причинах, а о следствиях. Попадая в такую компанию, подросток быстро катится по наклонной. Пробует пить, курить, дебоширит, задирает других… Часть перерастает этот период, но другая часть пополняет тюрьмы.

– Хотите сказать, этому ученику грозила колония?!

– С учётом разбитой машины завуча… Однозначно да.

Звонок от Андрея поступил только в пять минут десятого. К тому времени я успела вернуться домой, поужинать и даже порепетировать для выступления в народном театре. Лёша заснял меня на видео, и мы вместе определили, что ещё можно подтянуть. Записав пункты в блокнот, как раз собиралась полистать чат, когда телефон завибрировал.

– Гедвига, ты звонила… Извини, был на допросе. – Андрей единственный, кто называл меня этим немецким именем, означающим «бой», «сражение». Мне было жутко приятно.

– Тебя всё это время допрашивали?! Но почему?

– Из-за двери на крышу… – Андрей сказал это очень тихо, я лучше слышала песню на фоне и лёгкое постукивание по рулю. Скорей всего, ехал в такси.

– Что? Ничего не понимаю.

– Не уверен, что хочу обсуждать это по телефону и прямо сейчас.

– Могу я завтра подъехать? К вам домой, или в кафе, или ещё куда. Дело передают мне, но официальный приказ выйдет только с понедельника, так что это будет чисто личная беседа.

– Да, хорошо… Часам к двум подъезжай к нам, не хочу никуда выходить. Не знаю, правда, рад ли я тому, что этим будешь заниматься ты, – он усмехнулся в трубку.

– А есть что скрывать? – в тон ему ехидно протянула.

– Тут скорее вопрос этики. Всё равно ведь поворошишь гору грязного белья. А школа… Она для меня как второй дом.

– Да, понимаю. – Мне хотелось как-то подбодрить его или утешить, но ничего не шло на ум, и повисшая пауза ощущалась как колючее одеяло. – Тогда до завтра?