Я не ответила, а просто продолжила работать, но в голове всё же отложилось: интересно было бы взглянуть на этого Павла. Какой он? Действительно ли такой, каким его рисует Елена Петровна?

Когда я увидела его впервые, то поняла, насколько сильно реальность отличалась от заводских сплетен.

Он был высоким, худощавым, с прямой осанкой и лёгкостью в движениях, словно ему неведомо чувство усталости. Светлые волосы чуть растрёпаны, взгляд спокойный, добрый, но внимательный, будто он замечает в людях больше, чем они хотят показать.

Его улыбка была настоящей – не натянутой, не дежурной, как у многих. В ней не было ни тени высокомерия, ни следов грубости. Это был человек, который, кажется, не привык держать зла, не копил обид и не оглядывался на прошлое, каким бы оно ни было.

Я несколько раз замечала, что он смотрит на меня, когда я прохожу мимо. Взгляд его не был пристальным, вызывающим, но и случайностью его назвать было сложно.

Но я и подумать не могла, что интересна ему.

Рабочий день подошёл к концу, и я, как обычно, спешила на автобус. Вечерний воздух был свежим, пахло пылью с завода и чем-то тёплым, знакомым – может, только что испечённым хлебом из ближайшего магазина. Я взглянула на дорогу: автобус уже отходил, а следующий будет нескоро.

И тут услышала за спиной ровный, уверенный голос:

– Катя, подвезти?

Я вздрогнула и обернулась. Павел стоял рядом, держа руки в карманах, с привычной лёгкой улыбкой на губах.

Предложение было простым, без намёков, без давления. Но мне стало не по себе – не от страха, а от какой-то внутренней неуверенности. До этого момента он смотрел на меня, иногда улыбался, но никогда не заговаривал первым. Почему сейчас?

Может, ему просто по пути? Может, он предложил бы подвезти кого угодно, и я зря ищу скрытый смысл?

Но автобус я действительно почти упустила. Пешком идти далеко, да и темнело уже.

– Ладно, спасибо… – ответила я чуть тише, чем собиралась.

Он кивнул, словно ожидая именно этого ответа, и мы вместе пошли к его машине.

КАМАЗ казался мне огромным, грубым, совсем не похожим на те машины, на которых я когда-либо ездила. Когда я забралась в кабину, сиденье оказалось жёстким, но мне нравился запах – смесь свежего дерева, старого железа и чуть уловимого аромата табака.

Мы ехали молча. Я ощущала его присутствие рядом – спокойное, уверенное, но не давящее. Несколько раз он пытался завести разговор:

– Тебе далеко до дома?

– Не очень…

– Работа нравится?

– Да, нравится…

Я не знала, почему так стесняюсь. Мне хотелось говорить, но слова словно застревали в горле. Я боялась показаться слишком болтливой или, наоборот, скучной.

Павел больше не настаивал, просто вел машину, время от времени бросая на меня короткие взгляды.

Когда мы подъехали к моему дому, он заглушил мотор и спокойно сказал:

– Спокойной ночи, Катя.

Я кивнула, пробормотала:

– Спасибо, что подвёз.

И уже было собралась выйти, но, сделав пару шагов к воротам, не удержалась и обернулась.

Он всё ещё был там. Машина стояла на месте, а он смотрел мне вслед, не уезжал, пока я не скрылась за дверью дома.

Мне стало тепло, но я не понимала, почему. Я даже не знала, что именно почувствовала в этот момент – лёгкость? Смущение? Или что-то новое, ещё не знакомое мне?

В тот вечер я долго не могла уснуть. Мы почти не говорили, и всё же это было важнее любых слов.

Мне никогда не уделяли такого внимания.

Павел постепенно становился частью моей жизни. Мы часто разговаривали, и чем больше я его узнавала, тем сильнее удивлялась, насколько он был другим – не таким, как о нём судачили люди, не таким, каким его представляла Елена Петровна.