Седина лишь начинала пробиваться сквозь густые чёрные волосы, но это не добавляло ей мягкости. Брови – резкие, нахмуренные, как будто природа сразу заложила в них недовольство. А под носом виднелись тонкие усики, которые я замечала, но старалась не разглядывать слишком пристально. Казалось, если спросить её про них, она испепелит взглядом и внесёт в список личных врагов.

С первого дня я поняла, что просто так она меня учить не будет.

– Елена Петровна, а как правильно составить товарно-транспортную накладную? – осторожно спрашивала я, стараясь звучать уверенно, но не нагло, чтобы не вызвать раздражение.

Она закатывала глаза так, словно я попросила её решить уравнение со ста неизвестными, потом что-то недовольно бормотала себе под нос. Иногда ограничивалась коротким ответом, а иногда вставала, начинала ходить по кабинету, потрясая в воздухе карандашом, словно мечом.

– Мне некогда обучать молодёжь! – ворчала она, резко садясь за стол и принимаясь стучать по калькулятору так, будто он был виноват во всех её бедах. – Ты что, сама не можешь разобраться? Книги, инструкции – всё есть! Вон в шкафу! Открывай, читай! Или что, тебя в институте не научили думать?!

Я знала, что спорить бесполезно. Просто кивала, открывала папку и пыталась разобраться сама. Каждый мой вопрос превращался в десятиминутную лекцию, где сама суть ответа терялась за потоком её раздражённого возмущения.

Но бухгалтерией её рабочие будни не ограничивались. Елена Петровна следила не только за цифрами, но и за жизнью каждого человека на заводе. Она знала, кто с кем дружит, кто тайно встречается, у кого какие проблемы.

– А ты знаешь, что у Галины-то муж гуляет? – однажды сказала она, откладывая ручку и сдвигая очки на кончик носа. – Я тебе говорю, приходил сюда один раз с цветами. А кому? Галине? Да нет, Ирке с участка! Да-да! Видела я!

Я делала вид, что сосредоточена на бумагах, но она не унималась.

– А дочь моя – предательница. Вышла замуж без моего благословения! Уехала в город! Теперь, видите ли, культурная стала! Не звонит, не пишет! А если и позвонит, то только потому, что ей что-то надо!

В такие моменты мне оставалось лишь кивать и ждать, пока её пыл утихнет. Я знала, что если попасть под горячую руку и случайно сказать не то слово, то можешь оказаться в центре её следующей «аналитической» беседы.

И всё же, несмотря на её вспыльчивость и тяжёлый характер, Елена Петровна была мастером своего дела. Я понимала: если выдержу её суровую школу, то смогу справиться с любыми сложностями.

Когда на завод пришёл новый водитель, я поняла, что в ближайшие дни Елена Петровна будет особенно воодушевлена. Её страсть к обсуждению чужих жизней не знала границ, а появление незнакомого человека было для неё чем-то вроде подарка судьбы – свежая тема для пересудов.

Она ворвалась в кабинет, с важным видом поправила очки и театрально вздохнула, словно только что узнала великую несправедливость.

– Видела его? Павел, кажется? – начала она, наклоняясь ко мне так, будто делилась государственной тайной.

Я оторвалась от бумаг, хотя заранее знала – сопротивление бесполезно. Если она решила что-то обсудить, обсуждение состоится.

– Говорят, его отец сидел за воровство! Позор! Я бы людям на глаза не показывалась! А он ходит довольный, будто ничего и не было!

Она сжала губы, демонстрируя, насколько ей противна эта несправедливость. В её голосе звучало настоящее негодование, будто этот Павел лично совершил какое-то преступление.

Я слушала молча, скрывая раздражение. Вообще, мне было сложно понять, как можно судить человека по поступкам его родственников. Да и слухи на заводе распространялись быстрее, чем горячие пирожки на базаре. Сегодня один обвинён в нечестности, завтра – в измене, послезавтра – в растрате.