В лице Павла Витальевича вдруг неуловимо что-то изменилось – ну, немец и немец! Быстро вытащив револьвер, ничего не объясняя, наставил его на полковника. Громко, чётко и отрывисто скомандовал по-немецки: я офицер такой-то части, возвращаюсь с секретного задания, со мной пленный русский полковник (Константин Михайлович включился в игру моментально: убрал руки за спину, сидел насупленный, будто связанный), – очень важная персона. В форму неприятеля, как вы понимаете, переоделись для маскировки. Приказываю помочь завести автомобиль – толкайте! Его напор и холодная уверенность сработали. «Benz», ощутив прикосновения соплеменников, завёлся с разгона. Когда неприятель опомнился, было поздно. Выскочили тогда чудом.

…Один из солдат объяснил – Староверы поставили. Откуда знаю? Так местный я, из Никольской.

– Если местный, должен понимать – в тайге рот открывать надо реже, она тишину любит.

К рассвету уставшие, голодные добрались до искомого места. Разрешив недолгий отдых, углубился выше по склону. Развязав заплечные мешки, солдаты захрустели сухарями, предложив угоститься подпоручику.

После ночи лес оживал, наполняясь звуками своих обитателей. С высокой сосны неприветливо «поздоровался» ворон.

Раскаркался, старый дурень! Сиди тихо, не высовывайся, целей будешь, – посмотрев вверх, упёрся взглядом на вход в знакомые пещеры, – однако, спасибо! Далековато таскать, но делать нечего. Приблизившись, определил – две завалены «намертво», в третью лаз был настолько узок, что усомнился – пройдут ли ящики. Согнувшись в три погибели, втиснулся внутрь, запалил оставленный им же пятнадцать лет назад факел, осмотрелся. Ничего не изменилось – та же мёрзлая звенящая тишина, та же могильная сырость. Через несколько шагов распрямился в полный рост – чем дальше, тем просторнее становился свод, на котором вырастала, надвигалась, поглощая в себя своего владельца, изогнутая тень. Отметку нашел не сразу – нацарапанный битым кирпичом «ромб» бубновой масти, один из углов которого, исполненный в виде стрелы, указывал нужное направление у разветвления, потускнел, сливаясь краской с цветом стены.

Направо пойдёшь – коня потеряешь, налево – голову сложишь. А прямого пути нет!

Отсюда пошёл увереннее, двигаясь вглубь, где пещера уходила вниз, заканчиваясь широким ровным выступом. Там и определил место для груза. Выйдя наружу, вздохнул полной грудью, всем существом оценив дурманящую прелесть воли.

– Подпоручик… – учуяв запах табачного дыма, осёкся, – кто курил?

– Я разрешил, солдаты озябли, хотелось хоть как-то согреться.

Этот преданный, щенячий взгляд! Не вышло из вас, господа юнкера, воспитать боевых офицеров, не успели. Загубили, сволочи, Империю! Как идти в бой с этим мальчиком, когда он и приказы толком отдавать не умеет, и знаний у него…

– Впредь прошу в лесу не курить, огня не зажигать! Оставайтесь неразлучно при грузе! Авдеев, Кондаков! Ящики нести за мной след-в-след. И помните: одно неверное движение – разнесёт всех к чёртовой матери!

С первым ящиком возились долго: никак не могли втащить – застревал углами в узком проходе. Мешали винтовки, обузой висящие на спинах, длинные четырёхгранные штыки царапали низкий свод, принуждая солдат пригибаться. Наконец, с горем пополам, впихнули. Донесли до места, где распорядился оставить оружие – сейчас оно ни к чему. К третьему ящику приноровились. Тем не менее, весь груз перетаскивали долго, матерясь сквозь зубы, обливаясь потом, сбивая сапоги об острые камни.

– Дружней, ребята, закончим дело – отдохнём! – Скомандовал, как попросил, лично поправляя и выравнивая ящики, нанося на каждый определённые отметки.