– Будет какое-то важное совещание. Нам надо там быть, а поставить тут больше некого. К тому же эти… – второй махнул рукавом в нашу сторону – … довольно смирные, ничего не учудят. Лень за ними присмотрит. Не сбегут они никуда.

– И всё-таки ставить Лень на наш пост – плохое решение. Она сама еле двигается.

– Не твоё дело, – злобно рявкнул второй и, обернувшись к нам, крикнул, – хватит жрать! Работать!

Мы снова принялись стучать тяжёлыми кирка́ми по камню. Делали это уже автоматически, словно роботы. Лишь бы эти тёмные твари не орали и не били своими крючьями. Однако я успел заметить, что Надя киркой работала немного иначе, чем все остальные. Она откалывала небольшие фрагменты скалы и выковыривала из них какие-то маленькие прозрачные кусочки. Но из-за надсмотрщиков я не мог отвлечься и спросить, что она делает.

– По камерам! – раздался крик, когда я думал, что ещё один удар кирки, и я рухну тут же без сил. Все бросили инструмент и побрели обратно в камеры уже знакомым ежедневным путём.

Шкандыбая вместе со всеми, я был снова удивлён тем, как много тут было разных ходов и туннельных ответвлений. Некоторые имели рельсовые пути для вагонеток. В одних было устроено освещение, в других темно. Из нескольких туннелей веяло свежим ветерком, а из одного ужасно воняло.

Придя в свою камеру, мы повалились на пол и долго лежали, переваривая впечатления прожитого дня… или ночи. Тишину нарушил грохот тарелок из-под двери. Мы все жадно поглотили свою еду и снова улеглись. Молчание нарушила Надя.

– Что ж это за место такое? – спросила она, в бо́льшей степени обращая вопрос к тому, кто здесь жил ещё до нашего появления.

– Я же вам говорил, это ад, – раздался хриплый голос из угла камеры.

– Как мы тут оказались?

– Утром эта… со списком… как её… Рутина сказала, что вас заманили в ловушку Тайна и её помощница Тщеславие… вот и провалились вы сюда за сладенькой тайной, – со злорадством ответил мешок из угла камеры.

– Меня кстати Надя зовут, а Вас как? – спросила дочка.

– Николай Петрович.

– Меня зовут Дима, – добавил я.

– Очень приятно. Странно, что вас ко мне подселили. Тут всех держат по одному, чтобы бунт не устроили. Видать переполнился ад уже. Даже селить людей некуда. Начали уплотнять, – вздохнул Николай Петрович.

– Сколько Вы уже здесь находитесь? – спросил я.

– Не знаю… Первый год отмечал каждый день, потом перестал. Отсюда всё равно выхода нет. Какой смысл следить за временем.

– А Вы пытались отсюда сбежать? – поинтересовалась Надя.

– Я не пробовал. Другие пытались. Всех возвращали обратно. Говорю же вам, нету отсюда выхода. Можно даже сил не тратить.

– Но ведь как-то Вы сюда попали? Значит можно и обратно сбежать! – привела довод Надя.

– Из всех, с кем я мог поговорить, никто не выбирался на поверхность. А как сбежать, если не знаешь куда бежать? Видели сколько тут ходов да переходов? Заблудиться можно. Пропадёшь в этом лабиринте!

– Из некоторых туннелей шёл свежий воздух. Значит, через них можно выйти на поверхность. Свежий воздух может только снаружи идти, правда ведь, пап?

– Пожалуй, да. Ты права.

– Вы, как хотите, а я спать. Не побежу я уже никуда. Хватит. Набегался за свою жизнь, – проговорил сварливо старик и повернулся к нам спиной.

Грохот тарелок выдернул нас из сна. Снова тёмные твари вытащили невольников из камер. Рутина прикрепила нам номера чем-то похожим на степлер. И снова, пересчитав, всех погнали в каменоломни. На этот раз двое надсмотрщиков стояли как на иголках, бросая взгляды то на нас, то вдаль по коридору.

– Если Лень опять опоздает, я на неё пожалуюсь! – сказал один. – Я же говорил, нельзя с ней связываться!