Один из нас, заключённый 1400-й, прислонив ухо, стал прислушиваться к спаиванию металла со стеклом. Сегодня он был не рад моему присутствию с самого начала. По его команде мы равномерно закручивали гайки со всех сторон. Я понимал его недовольство. Все инструменты были привязаны, и сегодня я несколько раз срывал гайку, потому что не мог дотянуться ключом. Иногда я неправильно располагал тяжёлую стеклянную форму. Звон металла и стекла сильно бил по ушам, особенно когда второе ухо было защищено от внешнего шума. Я сочувствовал ему, но ничего не мог поделать: я тоже спешил. Главное – поймать момент, когда стекло начнёт трещать, но не треснет. В этот момент сжатие максимально.

– Так, отстаём, сильно отстаём! – кричит старший смены своим уставшим голосом.

Иногда я слышу крики с других производственных линий. Там кипит такая же работа, как и здесь, и сталкиваются с такими же проблемами. Когда я думаю об этом, на меня накатывает улыбка. Ирония судьбы: мы все похожи, словно я не здесь, а на соседней линии. Работа настолько однообразна, что я словно смотрю на свое отражение в зеркале. И там тоже звучат похожие звуки.

Время идет, мы устаем, но продолжаем трудиться.

– Чего смеешься? – спросил кто-то.

– Ой, не начинай, – ответил за меня 1699-й.

– Так, за дело, не отстаем. На этом элементе мы уже почти все сжали, – сказал 1400-й. – Синхронно еще жмем на счет «раз» немного, раз немного, раз меньше, раз меньше… Стоп. Так, так. Тихо, кажись. Ладно, всё, следующий на подходе, готовим.

– В темпе работаем. Сейчас будем поднимать, – отозвался 1122-й.

– Ладно. Отходите. Всем руки убрать, – сказал 1699-й.

Удивительно, но 1699-й, когда работал с нами, был спокойным, эффективным и уверенным.

Я подтянул сверху аппарат и закрутил последнюю верхнюю заглушку. Нас было пятеро, кто поднимал, включая старшего смены, который прибежал к нам на помощь. Тяжелый элемент мы с трудом и максимально аккуратно перенесли на другой, уже полностью автоматизированный участок.

Затем, когда на него подавался ток из специального устройства, все химические элементы сливались воедино, создавая сверхмощную пластину, которая была практически неуязвима для внешних воздействий. В неё будут встроены вакуумные микросхемы и нанесены специальные разрезы, но всё это сделают машины, следуя заложенным в них программам – принтеры. Наша задача – создать пластину, а роботы возьмут на себя всё остальное, вплоть до готового изделия.

– Приступаем к работе, теперь новый элемент, – сказал старший и направился помогать другим.

– Хорошо, давайте на стол другие детали, – произнес 1699-й.

– Не медлим, работаем в темпе, – добавил 1122-й.

Один из нас уже был готов вставить болты, пока я подгонял снизу стеклянный чехол для горячей пластины, которую держали 1400-й и 1122-й.

– Ну же, быстрее, – подгонял 1122-ой, – тяжело держать.

– Давайте поторопимся, а то не достанется вкусного, – с улыбкой сказал 1699-ый.

– Еще быстрее, не промахнись, 2220-ый, – произнёс 1122-ой, запыхавшись.

Я не так активно участвовал в обсуждении, но старался изо всех сил.

Так прошло четыре часа. Время здесь летит очень быстро. Наша производственная линия остановилась, чтобы не мешать другим. На наш участок №3 каждому в приёмник у уха была подана команда идти в столовую. Наконец-то прозвучали приятные слова, и на лицах у всех засияли улыбки. Однако старший смены тихо напомнил нам, что нельзя общаться и нужно сохранять спокойствие.

И вот мы уже шли по специально обозначенной линии на полу, направляясь в столовую, расположенную в углу цеха. Впереди шагал старший смены, а за ним – мы. Вдруг кто-то небрежно толкнул меня, и вперед вышел заключенный с номером 1699. Я не стал возмущаться, так как был очень голоден. Однако я заметил, что рядом с нами шел заключенный в специальной огнеупорной экипировке, номер 1355.