– Вот и познакомились. Анищенко, где остальные… Анищенко, Анищенко…

Боец Анищенко, испытавший большое душевное потрясение, медленно сползал на подоконник.

– Пашенька, мил-человек, не пугайте, что с вами?

Мил-человек Пашенька, абсолютно не контроли руя своих действий, ничего не стесняясь, выдавив спиной оконное стекло, попытался выпасть со второго этажа, но, как говорится, попытка не пытка.

– Ну что же вы стоите, хватайте, он же сейчас упадет!

Флегматичный и ничем не примечательный доктор наук на деле оказался расторопным и сильным человеком. Затащив бесчувственного бедолагу в комнату и оказав первую помощь, соратники уселись на пол, воцарилось молчание, через пару секунд взорвавшееся диким хохотом.

– Не правда ли, общее дело сближает?

– Правда…, а почему у вас вид такой, у кого шальку позаимствовали?

– Приболел, знаете ли, не акклиматизировался.

В таком состоянии их и застали вернувшиеся с рынка побитые бойцы Советского Союза. Причем не одни.

В голове было, как в песне «вечерний звон», лицо болит, кулаки сбиты. Где я есть? Темно, по всей видимости, недалеко от меня кто-то сдох и воняет.

– Вил! – я попытался встать, – Вил.

Чья-то сильная рука вернула меня в исходное положение лежа, сил сопротивляться не было, я снова забылся.

– Рома, ты живой?

– Нет.

– Кончай дурить, руки-ноги целы, физиономия только синяя вся, но ты и раньше не орел был! Сидеть можешь?

– Могу, где мы?

– Моим последним воспоминанием можно считать кулачину перед носом и темноту потом.

Я, как в себя пришел, так сразу к тебе. – Так это не ты меня трогал?

– Это ты о чем? Мы с тобой, конечно, не первый год друг друга знаем, но все-таки…

– Тебя что, совсем отбили? Я, когда в себя приходил, хотел подняться, но меня кто-то удержал, и хватка у него была как у кузнечных клещей, а кроме нас здесь больше никого.

– Та знаешь, если учесть, сколько раз тебе настучали по голове…

– Может, хватит шутки шутить, а как мы тут оказались тогда? Ладно, который час?

– Часы встали.

– Давай сваливать отсюда, до дому.

Большой сарай или склад, заваленный канатами, тряпками, соломой вперемешку с опилками, именно это место стало укрытием для героев рыночного сражения. Дверь была заперта изнутри на амбарный замок.

– Вот тебе еще задачка! Мы такие ворота и вдвоем не вынесем.

– Сила есть, ума не надо? Если не можем вынести дверь, давай вынесем то, что можем вынести!

– Ты сам понял, что сказал?

Походив недолго вдоль стены, чуть не наступив в какую-то дохлятину, Вил нашел то, что он мог вынести. От мощного удара подкованного ботинка сразу две доски с треском переломились, образовав щель, в которую вполне мог пролезть взрослый, в меру упитанный человек.

– А не так уж долго мы с тобой провалялись, между прочим, часа три, не больше, солнце в зените.

– Может, мы сутки в отключке были?

– Я бы есть хотел, сейчас часа два, да и от рынка мы недалеко.

– Ну а это ты как определил?

– Ты когда-пирожки-то покупал, я по сторонам смотрел, чтоб у нас никто ничего не умыкнул, значит.

– И что?

– А то: видишь башню с детьми крылатыми? Да справа, а если с того места смотреть, где я ее на рынке заметил, она будет слева и сзади.

– А лихо мы там.

– Не мы, а нас! Не впервой нам с тобой на пару в рукопашной сходиться, но чтоб вот так!!!

– Да никогда такого не было, давай не будем никому рассказывать?

– Запозорят! Нам бы до рынка добраться, а там я дорогу к гостинице хорошо запомнил.

– Может, нам подскажет кто? Вон малой.

Малой за свои услуги потребовал значок, который тут же перекочевал с гимнастерки Вила в грязную детскую ладонь. Теперь они знали короткую дорогу. Мальчик даже вызвался их сопроводить. Какой хороший мальчик! Пройдя несколько улиц, проводник стал странно себя вести, в конце концов, показал непонятный жест и исчез в ближайшей арке. Даже Роман, шедший с ним рука об руку, не смог никак среагировать. Не успели еще утихнуть звуки быстро удаляющихся шагов, гулко разносившихся из арки, как откуда-то сзади раздался свист, заставивший мурашки топоча пронестись по спине. Вскоре к топоту мурашек прибавился топот десятка реальных ног. Волна ребят, ровесников нашего провожатого и постарше, пронеслась сквозь замерших сержантов и покатилась вниз по улице.