Молва от крамольных речей,
Что нет дисциплины с тюремной баландой,
В Сибири пусты лагеря.
Рождает свобода народные банды
И ставит царьком главаря.
Девчонка в платочке курила, кивая,
Крутила руками наган.
О чём-то тревожном и тайном вздыхая,
Жалея, что дедушка пьян…
Иль просто он видит лишь прошлого лики,
Былых коммунистов страны.
И спорит, застрявший в раздумьях, на стыке,
Где дали в бинокль не видны.
К скамье подошла раздражённо сиделка,
Схватила рукой старика:
«Пойдём-ка, Федо рыч!.. Твои свиристелки
И нам надоели слегка.
Расскажешь потом, что же нужно России,
Помимо двух важных проблем?..
Не спорит никто… Ты звезда и Мессия
Для важных больших перемен…
Врачам надиктуешь, кто был на приёме…
Наверно, опять Вэ-Че-Ка?..
Но помни: спокойствие ценят в дурдоме
И ко му ума старика…»
Забыв убийство у костра
Пройдусь сегодня по аллеям
В дождях холодных под зонтом.
С годами кажемся мудрее,
Построив возле сада дом,
Имея золотого внука,
Спиралью философской цикл.
Но жить в годах пока не скука,
В сединах вовсе не реликт.
Вернёт случайно в детство память
В послевоенные года.
И запущу в дрозда я камень.
Хотелось в детстве есть всегда.
Вы скажете: «Какая дикость
Зажарить птицу над костром?..
Большая нынче знаменитость,
В кашне гуляешь под зонтом…»
Как имидж прошлого дурманит!
Но под туманами бреду…
И горький дым ноздрёй заманит
К голодным мальчикам, к костру.
На всю ватагу – наша тайна…
Отец учил – не убивать.
Рогаткой выстрелил случайно
В дрозда, что не умел летать.
Его помяли в схватке кошки,
Он преспокойно камень ждал.
Убил птенца не понарошку
И тельце бросил на мангал.
Но есть не смог… Друзья смеялись
За дымом тёплого костра.
По-детски смехом заливались,
Съедая чёрного дрозда…
Как много раз просил прощенье
У тех, кого я обижал…
Но есть возможность в настроенье
Открыть над памятью астрал.
И не попасть в крыло на ветке,
Спасти и вылечить дрозда…
Как жаль, что вымахали детки,
Забыв убийство у костра…
Сорок дней прошло
Фёдору Носко – кавалеру ордена Мужества
Сорок дней прошло. Пётр у божьих врат.
Он душе твоей не судья, не враг.
Под засовом сад из плеяды звёзд.
За спиной горит на закате мост.
Не смотри назад, жизнь прожил, как смог.
Помогал в делах и лишеньях Бог —
Освещал звездой, вёл через туман,
Презирать учил с воровством обман.
А ещё любить он тебя учил
И прощать грехи, если хватит сил.
Часть от Бога есть в каждой голове,
Но не каждый Бог в жизни на земле.
Всё прошло, но всё ж за тобой не смерть,
Продолжает бег внуков круговерть.
На могиле лент с розами не счесть,
И звучит вослед правда, а не лесть…
Не скрепит петля отворённых врат.
Вечность впереди, ты душою рад.
Миллионы звёзд и твои друзья
Ждут в раю давно… Нам без них нельзя…
Дуэль и долг
После смерти у А. С. Пушкина оставался огромный долг, а на попечении его вдовы – четверо детей.
Сто сорок тысяч долга у поэта,
Жена – дворянка, четверо детей,
Январь, дуэль и… выстрел из рассвета,
Затем другой… и, кажется, шумней.
На Мойке он лежал под одеялом,
Жуковский, Даль и доктор каждый час,
Знобило болью, смерть с пургой витала,
И тени от свечей пускались в пляс.
«Теснит дыханье…» И рука безвольно
В последний раз скользнула на диван…
Глаза открыты, смотрят вдаль спокойно,
И боль прошла от свежих драм и ран.
Царь долг отдал и взял на содержанье
Жену поэта и его детей.
Для нас, советских, было это тайной —
Игра других непризнанных царей.
Я видел травлю думавших иначе,
Я видел отлученье от страны.
И уходили молча, кровью плача,
Виновные с любовью, без вины.
Стоит в гранитной памяти Высоцкий,
Проплаченный любимыми, женой,
В Нью-Йорке похоронен Ося Бродский[4],
Лауреат от Родины иной.
К чему всё это и зачем ворчанье?
Но хочется порою доброты,