Его руки обвивают талию. Он всегда был выше. Наверное, такой же, как и Лев. Достаю макушкой ему до подбородка, тем временем как он касается им моих волос, чтобы крепко обнять. А я всё ещё не могу принять тот факт, что он жив.

Поднимаю руки, обхватывая его широкую спину. Впиваюсь пальцами в белую рубашку и зарываюсь лицом ему в грудь, закрывая глаза. Сердце щемит. Болит.

От предательства.

– Я всё расскажу потом, любовь моя, – он успокаивающе гладит меня по волосам. Но мне не становится легче. Да, я рада, что Дмитрий жив и здоров, но… Он скрыл это. Жил здесь почти год, не давал о себе знать и молчал.  – А пока пойдём, ты, наверняка, устала и вымотана. Путь до сюда был неблизкий. 

В его объятиях не совсем понимаю, что происходит.

Вот он подхватывает моё лёгкое тело, отрывая пятки от пола. Огромные тапочки падают с миниатюрных ног, оставаясь где-то позади.

Дмитрий делает несколько спешных шагов, но я резко распахиваю глаза.

Встрепенувшись, сама вырываюсь из рук мужчины, становясь на пол.

Разрываю между нами ту связь, создавшуюся несколько секунд назад, и поднимаю голову.

– Постой, – ладонь сама опускается на его грудь в районе сердца. Чувствую слабые и медленные удары. Бьётся. Живой…

Заглядываю в голубые, спокойные с толикой тоски глаза.

– Я не успела тебе сказать, – чувство радости воцаряется в груди от того, что сейчас собираюсь произнести. Я долго репетировала. Представляла эту сцену в голове, где я говорю, что беременна. Чтобы увидеть обескураженное, а потом счастливое лицо. – Когда ты…

У меня не хватает сил вымолвить это слово. Сглатываю, поникши, опуская плечи вниз.

– Умер? – подсказывает муж так, будто это не он пропадал целый год.

– Да, – киваю. Во рту снова пересыхает. – У меня была новость. Я была беременна, Дим. И родила… Мальчика. Как ты и хотел. 

Я забываю дышать, когда тараторю эти слова. Быстро, чётко, без остановки, чтобы увидеть его удивлённое лицо.

Только…

Я ожидаю не совсем того удивления, что выдаёт мне Дмитрий.

– Ах, да! – восклицает муж, поднимая палец вверх. – Сын! Точно, как я мог забыть.

Романов качает виновато головой.

И его реакция пугает. Такая… Неоднозначная, непонятная. Наигранная?

Цепкий взгляд смотрит мне чётко в глаза.

Всё. Нет больше моего прошлого мужа. Снова в нём просыпается этот человек, которого я боюсь. И от которого каждый раз сбегала ко Льву, стоит только Дмитрию показать эту сторону своей личности.

– Как же я мог забыть, – он поворачивает голову назад, в проход. Туда, где стоит мой телохранитель с Максом. – О сыне.

Я ожидаю чего угодно. Знакомства, непринятия этой новости. Любой непонятной радости! Шока!

Но не бездушные слова, что заставляют мои глаза округлиться от ужаса.

– Лев, избавься от ребёнка. Он мне не нужен.

Застываю, немею, неспособная пошевелить языком.

Дмитрий сказал эти страшные, разрушающие на маленькие осколки слова. Те самые, что я боялась услышать всю свою жизнь.

Но! Они не сделают этого, не убьют моего сына. Потому что он со Львом! А мужчина защитит его, точно защитит!

Поворачиваю голову в сторону. Знаю – сейчас Вавилов всех убьёт. Разберётся с каждым. Но…

Ледяной страх подбирается к горлу, лишая возможности говорить.

Я совсем забываю об одном.

Лев – цепной пёс моего мужа, выполняющий каждое его указание. Зверь, который может в любой момент выйти наружу и сожрать одним открытием пасти. Но он сидит в открытой клетке, не шевелясь. Подчиняется.

Как и сейчас, когда опускает пронзительно кричащий свёрток на стол и равнодушно, безэмоционально направляет пистолет на моего сына.

И всё, что успеваю сделать – издать громкий, полной боли до хрипоты крик.