Вот странные нравы... Вообще отдыхать не умеют.

— Я пойду лучше мужчинам нашим молочка отнесу... — попятилась я назад. Схватила кувшин и выбежала на улицу. Вроде Мария Тихоновна не возражала, и я замедлила шаг.

— Я вам молочка принесла, — улыбнулась я, зайдя в мастерскую.

Санька зло на меня зыркнул, отвлекшись от работы, Фома фыркнул недовольно. Видимо отвлекла их. И только Ваня улыбнулся. Он лежал на бревнах, слегка качая ногой.

— Это хорошо! Молочко я жалую! — поднялся с бревен Иван и забрал у меня кувшин.

— Можно я у вас посижу? — начала присаживаться на бревно.

— Нет! — буркнул Фома, — отвлекать только будешь.

— Я тихонечко, как мышка, — снова встала я ровно, не успев даже присесть.

— Смотри у меня! Хоть слово услышу, вон выгоню! — пригрозил мне столяр.

Я кивнула и села на бревно. Уж лучше здесь посижу молча, чем к этой тиранше вернусь. Ваня, попив молока вернулся на бревно, а Фома показывал Саньке как работать с инструментами.

— Аккуратнее, говорю тебе! — ругался он, — тоньше! Еще тоньше!

Друг злился, пыхтел, но старательно все делал.

— Что тебя отец не научил инструменты в руке правильно держать?! — бухтел Фома.

— Не научил, — бросил инструменты от злости друг, — помер он, когда мне было еще шесть.

— Ох, прости старика, не знал, — подошел к Саньке столяр и положил руку на спину, — малой ты еще был... Не успел батя тебя научить всему. Ну ничего... Никогда не поздно научиться.

Фома стал более мягок к Саньке. Они стругали дерево, вырезали узоры, приколачивали детали. Работа кипела.

— А, что вы делаете то? — не удержалась я. Фома лишь цыкнул.

— Ты подумай, — лукаво улыбнулся мне Санька и подмигнул.

— Да скажи... — канючила я.

— Я тоже не сразу вспомнил.

— Так, молодёжь, на сегодня все! Утро вечера мудренее.

Мы пошли в спальню, а я всю дорогу спрашивала, что же они делают. Санька как партизан молчал. Мы вошли в комнату и зажгли лучину. Переодеваться нам было не во что, поэтому легли в том, что было. Как две хрюшки.

— Сааааань... Нуууу Сааань....

— Да блин, Марусь. Сама подумай, деревянное средство передвижение из русских-народных сказок.

— Корабль, тот, который летучий.

— А еще? — протянул Санька.

— Да не помню... — надула щеки я.

— Ладно, не дуйся! Орла мы делаем деревянного, на нем и полетим.

— Точно! Орел! Круууууть.

Санька плюхнулся на кровать. Он так устал, что его глаза сами собой стали закрываться, как бы старательно он не пытался их удержать открытыми. Я развязала пояс и легла на край. Как только моя голова коснулась кровати я тут же уснула.

— Ты смотри на нее, — первое что я услышала с утра, — разве девице пристало, так долго спать? Ты всегда должна просыпаться раньше муженька.

— Ага, — сонно сказала я.

Клубок вынырнул из-под подушки и укатился.

— Ты куда?! — крикнула я ему.

— В мастерскую, мало ли Саньку опять в лес отправят. Без меня заблудиться.

Так начался второй адский день. Сегодня мы гладили, все что вчера стирали. Убирались в доме, пололи грядки, поливали овощи, готовили. Мыли скот. Я и не заметила, как наступил вечер. Сил не было даже идти к Саньке в мастерскую.

После ужина я побрела в комнату, меня догнала Мария Тихоновна и вручила пяльцы. Спорить с ней тоже не было сил, и я молча взяла их, нитки и иголки. Зайдя в комнату вдела нитку в иголку и залезла на кровать. Пару раз ко мне заглядывала Мария, а я усердно делала вид, что вышиваю. Как я уснула не помню. Единственное, в дреме почувствовала, как Санька вынул из моих рук пяльцы и иглу. Пробурчал, что-то про опасность засыпать с иголкой в руках и положил на подушку.

На следующее утро Мария Тихоновна пришла еще до рассвета и утащила меня в коридор.