— Серьезно? Ты теперь разговариваешь как в русской-народной сказке? — тихо сказал он.

— Не мешай, — буркнула я, — в образ вживаюсь.

— Окей! — развел руками Санька и отошел от меня.

— Да чем вы мне помочь то можете! Все у меня есть, кроме покоя, на старости лет, — вздохнул Мишка и взглянул в окно, — ступайте, вон Машенька бежит, вас еще изводить начнет, — махнул лапой Потапыч.

Мы вышли из избы и продолжили свой путь. Но на душе было тяжко. Жалко было и Потапыча и Машеньку.

— Не правильно это как то, — резко остановилась я.

— Что неправильно? — обернулся ко мне Санька.

— Ну, Михал Потапыч нам зеркальце подарил... А мы? А как же отплатить добром за добро?

— Идем уже, добрая ты моя душа. Тебе же сказали, ничего ему не надо, — потянул за руку меня Санька.

— Кроме покоя, — задумалась я, — помнишь мы изучали...

— Что?

— Неприкаянные души, — осенило меня.

— И? — не понимая намека сказал Санька.

— Надо Машеньке помочь обрести покой! Её надо упокоить! Клубок!

— Чего? — встрепенулся клубочек.

— Домовина поблизости есть?

— На окраине леса.

— А, где Машеньку похоронили?

— Где ее Патапыч повалил, там и схоронили.

— А что ж в домовину не отнесли?! — возмутился Санька.

— Так медведя сельчане боялись. В лес два месяца не ходили. Сам Потапыч и схоронил.

— Покажешь, где останки, — засучила рукава я, — а ты Санька иди к Потапычу за лопатой.

— Марусь, — обескураженно смотрел на меня друг, — я надеюсь ты не хочешь...

— Именно это я и хочу. Сразу двоим поможем. Машенька покой обретет, и мишка спокойно заживет.

— Ты меня пугаешь... — встал как вкопанный Санька.

— Иди давай... ждем тебя.

Санька ушел за лопатой, а я осталась его ждать с клубком. Он быстро вернулся и клубок показал нам дорогу к дубу вековому, около которого росла малина дикая.

— Вот здесь, в кустах, — грустно сказал клубочек.

— Рой Сань.

— И куда ты останки складывать будешь?

— В подол.

— А вы уже такое делали? — спросил недоверчиво клубок.

— Ездили на раскопки пару раз еще на третьем курсе, — сказала я.

— На четвертом, — уточнил Санька.

— А, точно... — задумалась я.

— Ты еще тогда с Игорем рассталась и волосы отстригла, — уточнил Санька, роя землю.

— Вот это у тебя память... — удивилась я.

— Ага... — грустно сказал Санька. Он аккуратно капал землю, чтобы не переломать кости. — Все, дальше руками.

Мы аккуратно вынимали кости, отряхивая их от земли и складывали в подол сарафана.

— Жуть... — буркнул Санька.

— И не говори. Последняя? — глубоко вздохнула я.

— Вроде да...

— Клубочек, веди к домовине. — попросила я.

Схватила подол по удобнее, от чего ноги оголились. Санька слегка засмотрелся и смущено отвернулся. Клубочек покатился по лесу. Шли мы неспешно, чтобы не выронить останки. Через пол часа мы вышли к домовине.

— Клубок, зови родителей Машеньки. Пусть попрощаются, — сказал Санька.

— Одна нога здесь, другая там... — укатился клубок.

— А представь он на совсем ушел, — почесал затылок Санька.

— Нет... Это не в стиле русских сказок, — буркнула я.

— Здесь все иначе, — сел на траву парень.

— Зато вернемся и целую диссертацию напишем! — радостно сказала я.

— Ага и всю оставшуюся жизнь проведешь в псих лечебнице... — отшутился Санька.

— Ну, а мы представим новый взгляд на русский фольклор, — аккуратно подсела к нему я и положила голову на плече.

— А это можно, — приобнял меня Санька.

Через некоторое время вернулся клубок с мужчиной и женщиной.

— Марфа да Иван — родители Машеньки, — познакомил нас клубок.

— Александр, — встал с земли Санька и подал мне руку.

— Марья, — представилась я, — пора вам с дочкой попрощаться.

С помощью Саньки поднялась я в избу и сложила там останки девочки.