В ласкающем воздухе лета,
Блестящий покров тишины,
И синий студенистый вечер.
Прозрачная льдинка заката.
Сквозь сумерки длинных теней,
Пунктиром идет по бульварам
Оранжевый след фонарей.
Узорный оконный проем,
И дом, словно терем из сказки.
Чугунная проседь дверей.
Деревья. Галдящие галки.
И вечер, исполненный счастьем,
Хрустящий, волшебный, земной.
В глазах твоих тайна. И снова
Дарована встреча судьбой.
Но знаю, свободы не даст,
Зима моему своеволью —
Движенью навстречу тебе,
Кто стал и любовью, и болью.
По снежному девству, сквозь холод.
Века и века, как следы
В снегу. Угасающей. В полночь
Ступающей тихо мечты.
*****
Снега легли. Земля спала. Казалось,
Над упокоенной мечтой, снегами
Надежда слалась. И верилось,
разлуки нет. Лишь дни… летели…
Над чашкой кофе за столом,
в словесной пыли,
Ни весточки издалека,
Лишь – дрожь в мизинце…
Без слов, намеков и вестей —
двоих единство.
И, незамеченный никем,
Звук – тихо длился.
Снега лежали за окном.
Земля спала.
Ей снилось лето.
1989—1992 гг.
Весна
Полуоткрытого окна
Качает ветер занавески.
Весенний говор голубей,
И солнце светит сумасшедше.
Ещё чуть влажная земля,
И ветки чёрные деревьев,
Едва заметная листва,
И прелый запах старых скверов.
Припев:
Опять насмешница судьба
Столкнула нас. Зачем? Не знаю…
Полуоткрытого окна
В прошедшее
Нам память не прощает.
И эта давняя весна!
Цветок, забытый где-то в книге.
Ни аромата, ни тепла,
Лишь жёлтый след хранит страница.
И все же, тоненькая нить
Соединяет нас с прошедшим.
Полузабытая печаль
Расправит крылья на рассвете.
Припев:
Опять насмешница судьба
Столкнула нас. Зачем? Не знаю.
Полуоткрытого окна
В прошедшее
Нам память не прощает.
*****
Смотрю – черты знакомые
Неведомо откуда.
Из синевы, из марева,
Как отголосок чуда.
И оживают в сумерках
Сквозь дуновенье легкое,
Как тихая мелодия,
Глаза печально кроткие.
Темно, темно, но в доме том
Опять свеча зажженная
Дрожит, дрожит, и, как сквозь сон,
Зовет душа смятенная.
В проем окна – видение
Двух крыльев белоснежных,
Из синевы, из тягости,
Из грусти предвечерней.
*****
Сон встревожен полночной загадкой,
Держит память забытый кошмар.
Холодок у виска. И внезапной,
Новой мысли волнующий жар.
Эта мысль, проникая в сознанье,
Прогоняет нависшую тень.
За окном золотится Исаакий.
Круглый стол. На нем ваза. Сирень.
В зыбких сумерках тает смятенье,
Очертанья предметов ясней…
Крыльев шум. Это ангел-хранитель
Опустился к постели моей.
Отошло. Растворилось. Исчезло.
В предрассветной рассеялось мгле.
Ветхим рубищем сброшено с тела.
И легко я вздохнула. Во сне.
Лето
Одиночества тихая тайна,
Приоткрытая в прошлое дверь,
Тихий шепот в оставленной зале,
В зеркалах промелькнувшая тень.
Редкий дождь в зыбких сумерках лета
У границ наступающей тьмы.
И сквозь пыльные, тусклые стекла
Его капель размеренный ритм.
И без спроса, сквозь тусклые окна
Растворяется в комнатах ночь.
И, сквозь памяти тусклые стекла,
Сердце вновь растревожила боль.
Эта боль – отголосок давнишней
Не прошедшей, не стихшей беды.
Эта боль – оживающий призрак
Притаившейся в сердце мечты.
*****
Ночь подступает. Голова устало
Склоняется над письменным столом.
И лунный диск, со мной играя в прятки,
Сквозь стаи туч маячит над окном.
Вновь тишина над миром полусонным,
И старый сад неровно лижет тень.
Лишь соловей – неистовый влюбленный —
Лиловых звуков распускает трель.
Душа сейчас спокойствием полна.
Луна смеется, комнату лаская,
И тени отступают по углам,
Суть неземную на мгновенье обнажая.
И в этот час я вызов твой приму,
Мой враг старинный с профилем орлиным.
На подоконнике лежит твоя рука,
И на манжете изумруда глаз змеиный.
Погашена последняя свеча,