Комаину тяжко вздохнул. Кажется, это был тот, что походил на льва. А затем произошло то, чего Леля никак не ожидала. Он наклонился, обдав Лелю запахом шерсти, и сгреб ее одной рукой. Только оказавшись перекинутой через его плечо, Леля вспомнила пошевелиться.

– Вы что делаете! – кричала она, впрочем, прекрасно понимая, что екаи делали.

Они несли ее обратно в темницу. Понимая, что это не поможет, Леля все равно стала пинаться ногами и махать руками. Не высвободится – так хоть самоутвердится. Но Комаину на ее жалкие попытки даже внимания не обращал. Лишь один раз отвадил Лелину ногу, когда она ему едва по лицу не прилетела. При этом нога чуть не хрустнула, так что Леля ослабила попытки.

Так минул целый пролет коридора. Отчего-то Леле казалось, что – еще немного – и она бы куда-то выбежала. Если не на улицу, то хотя бы в помещение, где есть предметы, за которыми можно спрятаться. Но что уж на это надеяться?

Когда екаи пошли по лестнице, которая спускала их к темнице, Леля уже сдалась обстоятельствам, свесив руки и ноги. Шерсть, которая шла по голове и шее Комаину оказалась мягкой, и неплохо пахнущей. Так что Леля грела в ней пальцы, чувствуя, что вот-вот уснет от мерного покачивания, с которым екай двигался.

Но еще пара мгновений и Леля напряглась. Она услышала, что к их шагам добавились еще чьи-то. А потом воздух прорезал незнакомый Леле голос.

– Инугами. Комаину. Что здесь происходит?

Оба екая замерли, хотя еще не видели того, кто их позвал. Только Леля видела – ведь висела так, что смотрела екаям за спину.

На верхней ступени лестнице, в середине которой они замерли, стоял… кто он? Человек? Бог? Екай? Вероятно, последнее.

Он не возвышался над екаями, которые держали Лелю, хотя стоял на несколько ступеней выше. Но низкий рост не делал его менее величественным. Он лишь умножал изысканность изящных черт лица, блестящих серебристых, словно бы седых волос со странным, слишком большим начесом, и тонких губ, сжатых в линию. Леле даже захотелось поклониться. Но она не стала бы, даже если бы стояла ногами на земле. К тому же складывалось впечатление, что именно этот екай всем тут заправляет. Так что Леля не собиралась быть с ним вежливой. Ей ужасно не понравилось, как в его мире встречают гостей.

Да и судя по тому, что Инугами и Комаину замерли так, словно их застукали за постыдным, Леля не ошиблась с иерархией.

– Я вас вижу, – сказал верховный екай и Леля услышала в его голосе насмешку.

Они бы вот-вот пересеклись взглядом – доселе екай не удостаивал этим Лелю. Но тут Инугами и Комаину развернулись к нему лицом, а, значит, Леля теперь была к нему задом.

– Господин Нурарихен, мы ловили девочку!

– Господин Нурарихен, она сбежала из темницы с… А где, кстати, второй?

Вопрос Инугами остался без ответа. Заговорил Нурарихен:

– Какая же это девочка? – спросил он и Леля в мыслях позлорадствовала. – Это богиня.

Дождавшись, пока Комаину спустит Лелю и развернет за плечи, Нурарихен продолжил:

– Здравствуй, Леля. Славянская богиня весны. Верно?

Взгляда Нурарихена был тяжелым, и Леле все хотелось его сморгнуть. Но сколько бы она ни старалась, тот оставался на ней. Может, не на глазах, но где-то около них – на волосах, щеках, шее.

– Не совсем, – пискнула она.

Нурарихен вскинул брови и Леля наконец-то поняла, что делало его таким странным. Бровей у него, по сути не было. То есть их волоски казались бесцветными… если вообще были. Леле стало понятнее, почему Инугами и Комаину так тряслись. Если бы ею помыкал кто-то подобный, она бы тоже не хотела часто ему перечить.

Только вот она не здешняя. Так что вряд ли этот Нурарихен может хоть что-то с ней сделать.