В дом возвратиться свой… Борис Гучков
Тбилиси. Мост через Куру. Фото 2017 года.
«Я поменял рубли на лари,
Оставил отчие края.
Я путешествую на «Ладе»
По тёплой Грузии, друзья».
Из «Грузинской тетради».
© ГБУК «Издатель», 2019
© Б. П. Гучков
«Есть странность некая во мне…»
Есть странность некая во мне —
Вблизи не замечать колосса,
Но различать в полночной тьме
Далеких звёзд златое просо.
Ты где, звезда, что так мала?
Взгляну на ковш: скажи на милость!
Она всё там же, где была, —
На сгибе ручки приютилась.
Мечтаю в полночь на юру —
Не глупость ли, не наважденье? —
Увидеть чёрную дыру
Или сверхновой нарожденье.
О мирозданье! Хошь не хошь,
А ведь в живых и я не буду…
Лей на меня, небесный ковш,
Июльский зной, зимы остуду.
Лей, Водолей! Недолог путь
От полночи до синей рани.
В последний раз когда-нибудь
В твоей умоюсь Иордани.
Быть лучше всё-таки живым.
Печаль изведать и невзгоды.
Годам межзвёздным, световым
Я предпочту земные годы.
Ведь жизни малые ростки
По Водолея наущенью
Самой природе вопреки
Цветут к январскому крещенью.
«Не перестали сниться…»
Не перестали сниться,
Как пух тополей, легки,
Короткие, как зарница,
Младенческие деньки.
Ещё с мальчишеской спесью
В немыслимой вышине
Летаю по поднебесью
Страны,
не ведомой мне.
А наяву, старея,
Уж я не пру на рожон,
Влачу судьбу Водолея,
Суровой зимой рождён.
Как лето, наш век недолог.
Забочусь по мере сил
О тех, кому вроде дорог,
А может быть, даже мил.
О детство,
лишь ты священно!
Басовой струной звеня,
Январской пурги крещендо
Крестило в ночи меня.
Со вторника до субботы,
С субботы до четверга
Безумные артналёты
Вершила тогда пурга.
С дорог,
до весны распятых,
Позёмок ползли ужи…
В холодных пятидесятых
Вы, снов моих миражи!
Русские песни
На Дону, на Каме,
У речной излучины
Песни с земляками
Напеваю лучшие.
На Оке, на Унже,
На пределах отчин
Все слова – жемчужины,
Все без червоточин.
Золото червонное.
Явно без чернил
Их во время оное
Гений сочинил.
«Спят русские реки, закованы льдом…»
Спят русские реки, закованы льдом.
В них дышится рыбе с великим трудом.
В январскую стужу им трудно самим.
О помощи просит и сом, и налим.
Руби иордань и в крещенские дни,
Коль веруешь, трижды себя окуни,
И рыба за знаки любви и добра
Весною подарит тебе серебра…
«На Отчизну спящую…»
На Отчизну спящую,
Крадучись, как мышь,
Как на дочь гулящую,
Что, луна, глядишь?
Знаешь ли, барханами
Пробираясь туч,
Что ты над Тарханами
Свой роняешь луч?
Хищным глазом ястреба
Отчину не жги.
Спит Поляна Ясная
Под напев пурги.
Спят места прекрасные,
Как сама весна:
Мелихово,
Спасское…
Доброго им сна!
Не гляди, высокая,
Словно на погост.
Выпорхнули соколы
Из дворянских гнезд.
Чтимые Россиею
Славы имена,
Лики их красивые
Помнишь ли,
луна?
Их златыми перьями
Летопись велась,
Чтобы с подмастерьями
Связь не порвалась.
Болдино, Мураново…
Беспричинна грусть!
Натиска буранного
Не страшится Русь.
Где-нибудь в обители,
В глубине страны
Дум твоих властители,
Знаю, рождены.
Богу лишь покорная
Спит моя страна,
Средь долины ровныя
Вечно зелена.
«Вам Россия – лишь «та страна»…»
Вам Россия – лишь «та страна».
Та. И ни дать ни взять.
Но одна у меня она,
Словно старая мать.
Брать – конечно же не давать.
И ещё как берут!
За подачки родную мать
И отца продадут.
Никого я жить не учу.
Всякий лакей – лакей.
Но, словно попка, яне хочу
Произносить «о'кей!»
Дело конечно же не в словах.
Стих – не поиск врага.
Но в России не билль о правах.
Русский закон – тайга.
Вам, эмиссары чужих земель,
Я скажу, милосерд:
Дома и редька у нас карамель,
Рюмка водки – десерт.
«Родная речь… Страдательный залог…»
Родная речь… Страдательный залог,
Причастие страдательное… Боже,
В грамматике российской на замок
Людское счастье заперто, похоже!
Века живём страдая, без надежд,
То празднуем, то проклинаем даты.
И есть у нас винительный падеж,
И я не знаю, в чём мы виноваты…
«Картав, как ворон с его вечным «кар»…»
Памяти Сергея Васильева
Картав, как ворон с его вечным «кар»,
Одним вином довольствуясь на ужин,
Поэт, он расточал свой дивный дар,
Ни Богу, ни жене уже не нужен.
Бог не пришёл на тризну похорон.
Метели пели памятную мессу.
Бог осерчал, поскольку часто он
Упоминаем к месту и не к месту.
Увы, мертвы с кукушкою часы.
Осиротев, своей не скроют грусти
Синицы, щуки в заводях Терсы
И по-над Волгой потайные грузди…
«Во мне должно быть что-нибудь от тигра…»
Во мне должно быть что-нибудь от тигра:
Коварство, злоба и свирепый вид.
Я должен быть жестоким, как Аттила,
Так гороскоп восточный мне велит.
Но всё, увы, не так на самом деле.
Скорей, мне добродушие к лицу.
Обидно: я не дал на той неделе
Достойного отпора подлецу.
На хамство сотоварища и грубость
Я должен был, короче говоря,
Использовать не медля саблезубость,
Загрызть его, пустить ему кровя…
Я отступил постыдно и нелепо.
Бессонницей страдая, в тишине
Всё вопрошал, расстроенный: «О небо,
Хоть что-нибудь от тигра есть во мне?»
«Не искусство вязания…»
Не искусство вязания
И не гитара Визбора —
Пытки, кровь, истязания
Льются из телевизора.
Я, наглядевшись разного
С теледоски иконной,
Как в помраченье разума,
К двери иду балконной.
Да не печаль ты, Боренька,
Очи свои под кепкой!
Нервы поправит скоренько
Дым сигареты крепкой.
Ох уж все эти сложности!
Вид за окошком – дивный:
Вижу всё время с лоджии
Кладбище, дом родильный.
Там – ни огня, ни искорки.
Тьма ночная лютует.
А в роддоме плача,
неистово жизнь торжествует…
В молодое столетие
С чем пожалуют детки —
С глупыми междометиями
Эллочки-людоедки?..
«Солнца уходящего багровость…»
Солнца уходящего багровость.
Предвечерний, сумеречный час.
Несмотря на внешнюю суровость,
Вновь природа просветляет нас.
Всё-то в мире буднично и просто!
На закате облака темны:
То на лес похожи, то на остров,
То на гребень штормовой волны.
До чего причудливы узоры!
Приглядись – и зажурчит вода,
И увидишь айсберги и горы —
То, чего не видел никогда.
За сосновой чащей острозубой
Опустилось солнце не спеша…
Неужели ты бываешь грубой,
Злой бываешь, русская душа?
Как же ты подслушала, ведунья,
Вечера таинственную речь
И сумела тихие раздумья
В слово незакатное облечь?
По грибы
Охота,
рифмоплетство,
Рыбалка – это страсть.
А по грибы сиротство —
Особая напасть.
В заветное броженье
С привычным посошком,
Как на богослуженье,
С утра иду пешком.
Иду, ходок упорный, —
Пока что кладь пуста —
Я от Поляны Горной
В известные места.
С надеждою всегдашней
Осенний гриб в красе
Ищу, минуя пашни,
Я в лесополосе.
Но вот сверну на непашь,
Целинный клок земли,
Где выцвели, как небо,
Седые ковыли.
Здесь,
где трава не смята,
Желтей солдатских блях
Упругие опята
Таятся в ковылях.
Здесь тьма их и орава!
Знай, кланяюсь земле.
Огни Песчанки справа
В сырой маячат мгле.
И – о удачи диво! —
Не сразу и не вдруг
Нечаянно-счастливо
Наткнусь на «ведьмин» круг…
Здесь зона бездорожья.
Здесь лежбища ужей —
Окопные отрожья,
Размывы блиндажей.
Здесь, на приволжской круче,
И посреди низин
Отыщешь гильз блескучих
На сорок тыщ корзин.
Здесь, в жесточайшей драке
За тридевять морей,
Слыхали австрияки
Вальс русских батарей.
В глухих тернах пичуги —
Терны в росе блестят —
Про скорый посвист вьюги,
Похоже, свиристят.
О ком, о чем их песни?
О том, что год грибной
Грозит не смутой если,
То скорою войной?..
Пора! Уже темнеет
Высоких туч гряда.
Туманом хладным веет
От стылого пруда.
Ах, что за день удачный!
В грибном побыл плену.
К моей Песчанке дачной
Я круто поверну.
Ну, здравствуй, мир лукошный!..
И вот в лукошке он —
Нечаянно-нарочный,
Отстрелянный патрон.
«Ты на фото широкобров…»
Памяти деда Григория
Ты на фото широкобров.
Молод, статен сидишь и брав.
С острой шашкою вид суров
И, похоже, слегка лукав.
Ты всё праздничное надел.
На плече —
ладошка жены…
Знаю, кузницы ты имел —
Вон как руки обожжены!
Срок начертан любой судьбе.
В срок любой поржавеет гвоздь…
Дед зажиточный голытьбе
Был, конечно, как в горле кость.
Дверь открыли они рывком,
В спальню хлынули наугад.
«С бабой тешишься?
Сам ревком
За тобою послал нас, гад!»
Сапожищем по морде – хрясть!
Гости были навеселе.
«Что не нравится наша власть,
О тебе гутарят в селе».
«Ненавижу вас, сволочных!
На добро не идут со злом…»
Бьют прикладом его под дых,
Вяжут руки тугим узлом.
Сволокли они деда в лог.
«Пли, ребята!» – короткий сказ.
Одну пулю загнали в бок,
А одну аккурат меж глаз…
Ныне сам я не без морщин
И здоровье уже не то…
Где, каких посреди лощин
Ты покоишься, скажет кто?..
«Выйдя с Красной на Манежную…»
Выйдя с Красной на Манежную,
До Кузнецкого моста
Я пойду Москвою снежною.
В поздний час она пуста.
Я с Тверских сверну задымленных
И в сиянии огней
Над Большим завижу вздыбленных
Аполлоновых коней.
Спит в ночи театр ковригою —
Честь и гордость россиян.
Как солонкою,
квадригою
Он летящей осиян.
От кого?
От брата вроде бы
Я слыхал – о том скажу, —
Что на нашей малой родине
Отковали ту вожжу,
И детали сбруи ковкие,
Дабы ржа их не взяла,
Кузнецы ковали ловкие
Из мещерского села.
Более того, поведали
Мне однажды дивный сказ,
Что едва ль не в кузне дедовой
Был тот выполнен заказ…
Замедляю шаг и тише я
По Москве ночной иду…
Вот бы мне четверостишие,
Как квадригу, на виду,
Сотворить, чтоб слово за слово
Зацеплялось, сведено,
Понимаемое запросто,
Чтоб не старилось оно.
Знаменитый сосед
«Касимов – это что-то
вроде русского Марбурга…»
Из письма Бориса Пастернака родителям летом 1920 года.
Мой дом… Его уж нынче нет…
В гостях у дяди
В соседнем доме жил поэт,
Марал тетради.
Конверт, бумага, карандаш…
