Киёми притянула к себе Ай и отодвинулась к перилам, давая студентам пройти.

Из колонны вдруг возникла Уми с широкой улыбкой:

– Киёми-сан, это вы?

– Доброе утро, Уми-сан. Куда вы направляетесь?

– Расчищать мусор в Каваути-мура.

– Я не знала, что вы работаете в студенческом корпусе.

– Победа требует от нас полной отдачи. Вы слышали, что нас могут перевести на завод?

– Всех рабочих?

– Студентов. Матерям положено будет оставаться дома с детьми. – Уми повернулась к Ай. – Ты ведь гордишься, что твоя мама работает на благо Императора?

Ай кивнула.

– Куда вы направляетесь в такой час? – спросила Уми.

– На пункт раздачи продовольствия, – ответила Киёми.

– Да, нужно что-то есть, если приходится работать, да? – Студенты подходили к дальнему концу моста. – Мне надо поспешить догнать своих. Сайонара, Киёми-сан. Сайонара, Ай-тян.

Уми побежала догонять колонну студентов.

– Она смешная, – сказала Ай.

– Вот как? Чем именно?

– Она все время улыбается.

– С каких это пор улыбаться стало плохо?

Ай поклонилась:

– Простите, если я вас оскорбила.

– Нет, тут не за что просить прощения.

Темнота отступала, и окружающие дома приобретали форму. Скрипучий голос по радио читал какой-то пропагандистский текст. Люди, занимавшиеся физкультурой где-то во дворе, выполняли команды под речевку: «Америке смерть, Англии крышка! Раз, два, три!» Действительно ли эти люди считали, что Япония может уничтожить своих врагов? Весь мир свелся к пеплу и скорби, и уже трудно было вспомнить цели, ради которых правительство решилось на войну. Чего надеялись этим достичь?

Радиовещание начиналось каждый день в шесть утра, а значит, они уже опаздывали.

– Надо поторопиться, – сказала Киёми, ускоряя шаг.

Сердце у Киёми упало, когда они дошли до пункта раздачи продовольствия, расположенного в красном кирпичном здании на улице Айои возле старого универсального магазина Фукуя. От задней двери, где была выдача, тянулась змеей длинная очередь.