– Спасибо, Саш. У меня как раз ля не расстроилась.

– Это отлично! Упростит вам задачу. Удачи! На меня тут папа наседает, говорит, чтобы я занималась. До встречи в кабинете!

– Пока, Саш.

За час управился. Уж не знаю, помогла ли мне капля Сашиного подарка, или я по натуре своей отчаянный болван. Страшнее всего было с ми – ее глаз едва может поймать, что говорить о руках. Поиграл пару песенок из нотной тетради Кеши.

В заметках учитель написал, что у Кеши плохо справляются пальцы и иногда кровят. На некоторых нотах были отпечатаны небольшие коричневые пятнышки. У меня спину схватило, как только я заметил.

Лег спать, слушая классику – откопал мамин диск, который ей почему-то не понравился.

-

Я шел налегке, насвистывая композиции. В основном это были венгерские танцы Брамса.

Пока Иосиф пластался по дороге, я успел дочитать книгу.

– Добрый день, Камнев. Брамса исполняешь ртом? Откуда ты про него знаешь?

– Необязательно жить под скалой.

– И то верно. – Он отпер дверь кабинета. – Сегодня тема очень интересная – длительности нот.

– Длительности? Я их уже знаю.

Он окрысился.

– Каким образом?

– У моего брата была нотная тетрадка. Там все расписано.

Иосиф опустил веки.

– Мне кажется, его преподаватель не очень точно объяснил четверти.

Теперь мне нужно было ответить ему "каким образом".

– Я тебе расскажу. Давай сначала настроимся.

Я достал свой аппарат из футляра. Ля очень фальшивила.

– Давай сюда.

– Я уже умею. Я настрою.

– Не умеешь ты ничего.

– Спорим?

Я взялся за колок и начал щипать ля, постепенно вкручивая колок в головку.

– Не слышишь? Это ля бемоль. Еще.

– Я не знаю, как вы, но я не имею желания рвать струну. Это ля бекар.

Он резко выдохнул.

– Откуда ты такой умный?

Я улыбнулся.

– Хорошо, неважно. Длительности.

Пока мы разбирали новый материал, пришла Саша.

– Здравствуйте, Александра Сергеевна! – Иосиф развернулся к вновь пришедшему. – Смотри, Камнев, Саша может сходу сказать, сколько тридцать вторых в целой ноте.

– Нет, Иосиф Серафимович, не могу, – она потупила взгляд.

– А я могу! – послышался голос у них двоих за спиной. – Тридцать две тридцать вторых.

– Ты какой-то непризнанный гений, Камнев.

– Я могу то же самое сказать, только без сарказма, – Саша расчехлялась.

– Цыц. Идем далее.

Пока мы разбирали уже не новую для меня информацию, я заметил на столе небольшую пьесу в один лист. Украдкой, пока Иосиф отвлекся на Сашину тарантеллу, я взял свою диву и начал играть произведение в момент молчания.

– Понимаешь, тридцать вторые – они легкие, быстрые… Камнев, что ты делаешь?

Я продолжал исполнять пьесу, не глядя на него, даже когда он опустил свою дрожащую куриную лапу на мое плечо.

– Камнев, мать твою, отвечай!

Я остановился.

– Что отвечать? Тут восьмые ноты в основном. Восьмые и четвертные паузы. Все предельно просто.

– На сегодня урок окончен. Ты знаешь длительности, больше мне от тебя сегодня ничего не надо.

– Но время-то не закончилось у нас. Может, покажете что-нибудь новое?

– Иди отсюда, Камнев.

Я не стал более возражать.

Пока я одевался в коридоре, до моих ушей донесся занятный диалог.

– …Это невозможно. Нет. Я отказываюсь в это верить. Он учился где-то до меня.

– Иосиф Серафимович, оставьте.

– Александр Павлович! – Саша выбежала из-за угла.

– Что, Саш? Тоже выгнали?

Она только улыбнулась.

– Скоро в школе концерт. Вы, к сожалению, имея всю свою одаренность, пока не будете выступать. Меня готовили все мои годы. Вы знаете Витторио Монти?

– Кажется, знаю. Что-то похожее на твою тарантеллу написал.

Саша звонко засмеялась и начала пародировать быструю часть из произведения Монти.

– Вход свободный. Приходите! Это будет прямо в концертном зале. Я буду вас высматривать в сиденьях.