Вадиму больше ничего не нужно было слышать. Картина сложилась мгновенно: муж-тиран, вернувшийся домой (возможно, нетрезвый), недовольный приездом брата жены, угрожает Олене, распускает руки. А она, его сестра, заперта там с этим ублюдком, пока он, Вадим, лежит здесь за дверью!

Внутри вскипела ярость. Обещание, данное Олене несколько часов назад – не вмешиваться, ждать до утра – рассыпалось в прах. Он никогда не был сторонним наблюдателем, особенно когда обижали близких. А Олена была самым близким человеком на свете. Плевать на последствия. Он должен ее защитить. Прямо сейчас.

Он рывком сел на кровати. Сердце колотилось где-то в горле. Он должен выломать эту чертову дверь.

Гнев заглушил остатки здравого смысла. Забыв об обещании, о просьбе Олены, Вадим рванулся к двери. Крючок с его стороны он сорвал одним резким движением – дерево треснуло, щепки полетели в стороны. Замок с той стороны оказался крепче, но Вадим, используя плечо как таран, с силой ударил в дверь раз, другой. Дверь подалась с громким треском, слетая с верхней петли, и он, как разъяренный зверь, ворвался в соседнюю комнату.

И застыл на пороге, ошеломленный.

Открывшаяся сцена не имела ничего общего с той картиной домашнего насилия, которую он себе нарисовал. Никакого пьяного мужа, забившегося в угол жены. Комната была залита странным, мерцающим светом, источник которого был непонятен. Посередине, примерно в полуметре над полом, в воздухе висели две фигуры – мужчина и женщина. Олена и Ренат. Они не дрались – они… сражались? От их рук с шипением срывались извивающиеся снопы разноцветных искр, ударяя в невидимые преграды между ними. Воздух трещал от напряжения.

Мужчина, Ренат, выглядел как непоколебимая скала – спокойный, сосредоточенный, его лицо было непроницаемой маской. А Олена… ее волосы разметались, глаза горели яростным огнем, все ее тело было напряжено, как у тигрицы перед прыжком. Она была прекрасна и ужасна одновременно.

В тот момент, когда Вадим ворвался в комнату, обе фигуры замерли. Схватка прервалась. Ренат медленно опустил руки, искорки погасли. Он спокойно развернулся в воздухе и плавно опустился в стоявшее рядом высокое кресло, словно делал так каждый день. Олена же, поняв, кто нарушил их поединок, медленно повернулась к Вадиму. Ярость в ее глазах сменилась сначала удивлением, потом – безграничной усталостью и такой болью, таким укором, что Вадим почувствовал себя виноватым. Он нарушил что-то важное, вторгся туда, куда не имел права.

– Эх, Вадим! Зачем? – голос ее прозвучал тихо, но в нем была вся горечь мира. Она смерила его долгим, тяжелым взглядом, в котором читалась и жалость, и какая-то холодная решимость. – Ну что ж… тогда спи.

Последнее слово она произнесла почти безразлично, но оно ударило Вадима, как разряд тока. Он даже не успел осознать угрозу, как мир вокруг поплыл. Комната, фигуры сестры и ее мужа, мерцающий свет – все стало расплываться, тонуть в густом, вязком тумане. Тело налилось свинцовой тяжестью, веки сами собой опустились. Сознание ускользало, уступая место неестественной, всепоглощающей дремоте. Последней мыслью было: «Что это?..»

Проснулся он внезапно, будто кто-то щелкнул выключателем. Отдохнувший, полный сил, словно проспал не несколько часов, а целые сутки. В комнате было светло – утреннее солнце било в окно. Дверь, та самая, которую он выломал ночью, была распахнута настежь. Из кухни доносился знакомый запах готовящейся еды и тихое мурлыканье Олены – она что-то напевала себе под нос.

Вадим сел на кровати, потер виски. Голова была ясной, но в ней царил хаос. Какой странный, нелепый сон. Сражающиеся в воздухе люди, искры, слова сестры… Да уж, расшатанные нервы и долгая дорога способны выкинуть и не такие фокусы. Он усмехнулся собственным ночным страхам.