Виктор Голубев Уймись читать онлайн страница 1

Вперед

Уймись Виктор Голубев

Краткая биография

Родился в 1963 году в Ленинграде. В 1986 году получил высшее техническое образование, окончив Ленинградский кораблестроительный институт. Трудовая деятельность автора до сих пор связана с современным машиностроением и новейшими конструкторскими разработками.

Начал писать рассказы и стихи в 1990-е годы. За прошедшее время опубликовал несколько повестей, объемный роман в жанре психологической драмы «Бомба в голове» и два цикла стихотворений, большая часть из которых была создана в последние восемь-десять лет.

Направления в творчестве, в которых работает Виктор Голубев, – это поэзия, жанровая проза, интеллектуальные романы, истории о любви, о столкновении идей и взглядов, философия. Публикуется в изданиях Русского литературного центра и издательства «Четыре».

Опыты над миром внешним и миром внутренним

«Опыты». Так обычно называют книги философских изысканий.

Имеется в виду, что прежде чем сесть за стол и взяться за перо, автор проделал некоторые исследования окружающего его мира. В частности, так называется главное произведение ведущего французского писателя и философа эпохи Возрождения Мишеля де Монтеня (1533–1592). Автор работал над ним десять лет. Оно касается самых разных областей человеческого существования – государственного управления, отношений между людьми, даже власти над собственной волей. Главы называются просто и точно: «О дружбе», «О страхе», «О пьянстве», «О раскаянии», «О славе» и т. д. «Опыты» Монтеня цитировал Шекспир, с книгой отчаянно спорили Паскаль и Декарт, ею восхищался Вольтер…

Виктор Голубев дал название «Опыты» первому разделу своей поэтической книги «Уймись». Смело, но вполне заслуженно. Судя по указанным годам, автор собрал в этот раздел стихи, написанные в течение восьми лет, – с 1987-го по 1995-й годы. Трудно придумать лучшее начало. Здесь можно прочесть философские стихи, тоже своеобразные опыты над жизнью:

В пылу религий и страстей

Буришь сознанья выси

И в рамки принятых мастей

Сужаешь свои мысли.

Там есть и сила, и объект —

Материя такая…

Сдавить бы общий интеллект,

Сложившийся веками.

Подобные стихи помогают читателю настроиться на серьезный лад, задуматься о жизни, о месте в ней человека, о самом назначении поэзии. Завершается раздел небольшим рассказом «Балерина» с вкраплениями стихотворных строчек – таким синтезом прозы и поэзии, как это называл Саша Соколов, «проэзией».

Ничего не скажешь – мудро и прозорливо. Теперь можно переходить и к более легким строкам. Второй раздел называется «Шагая рядом» и объединил стихи 2014–2019 годов.

Здесь мы, помимо прочего, находим яркую и тонкую лирику:

Вот я вижу почти наяву

Этот дивный миг,

Неуемную жизни главу —

Твой волшебный лик.

Утром солнце и вечером свет

Соблазнительный,

Как влюбленности поздней сонет,

Без эпитетов.

Автор наблюдает за природой, и увиденное им вокруг отражается в его душе большим, светлым и поэтическим чувством. Мир внешний соединяется с миром внутренним, сливается с ним и отзывается в нем. Наблюдения поэта ярки и выразительны. Читатель невольно заряжается его светлым чувством. Поэт щедро делится своей любовью со всем миром. И приходится признать, что этот алхимический процесс невозможен без того пути, который поэт и читатель прошли в первом разделе, без тех опытов, которые они вместе проделали.

И вот уже они вместе – поэт и читатель – подходят к завершающему, самому объемному разделу книги. Тому, что дал ей название, – «Уймись». В него вошли произведения, написанные с 2020-го по 2024-й годы.

Уж за полночь. Какая нынче мука!

Уже давно не знаю тишины,

И горькая, тоскливая разлука

Никак не бредит призраком луны.

Кругом движенье,

грохотов раскаты,

Не спит трудяга-город

за стеной.

Как не покрыть все это диво

толстым матом,

Не подарить всем

вечности покой?..

Автор приобрел жизненный опыт (простите за каламбур). Он уже не так нежен, не так раним. Он позволяет себе некоторую грубость и легкую иронию. Однако его чувства так же ярки и искренни. Они стали более зрелыми, более пронзительными. Наряду с наблюдательностью в них появилась боль:

Зажато сердце от тоски.

Виски

Стучат, как бешеный набат:

«Солдат,

Тебе на горе этот дан

Мандат…»

И та зацикленность в вине —

Не мне.

Сухие слезы в тишине,

В войне.

Если в стихах 80–90-х годов читатель находит свежий, пристальный и незамутненный взгляд на мир, умение подмечать неожиданные образы, то в стихах из последнего раздела заметны мудрость и уже критический взгляд на природу.

А еще в разделе «Уймись» читатель найдет неожиданный сюрприз – небольшую поэтическую пьесу «Беседы о любви». Это диалог между Колдуном и Поэтом. Автор мастерски поднимает глубинные архетипы человеческого мышления и чувствования:

Ждем размаха безумного крыльев,

Увлеченности дикий порыв

И вообще удивительной силы

Потрясающий, сказочный взрыв.

Это говорит Колдун. А Поэт ему отвечает:

Нет, такого всего не хочу я.

Мне не надо кичливо потеть,

Чтоб, влюбленности

счастье почуяв,

Гордо реять (не просто лететь),

Развернуть благодарственный

трепет,

Деловитую в жизни возню,

Урезонить свой мысленный лепет,

Что десятый придется на дню,

Чтобы жить с наполнением

легких,

Сделать смелый,

порывистый шаг

И для этих всесилий нелегких

Мне не нужен в помощники маг.

Да, чтобы увидеть или почувствовать настоящую любовь, не нужна магия, не требуется колдовство. Тот, кто понял законы мира, сумеет поймать его суть. И поэзия – сети, необходимые для этой ловли.

Андрей Щербак-Жуков,

поэт, прозаик, критик

Опыты

(1987–1995)

«В пылу религий и страстей…»

В пылу религий и страстей

Буришь сознанья выси

И в рамки принятых мастей

Сужаешь свои мысли.

Там есть и сила, и объект —

Материя такая…

Сдавить бы общий интеллект,

Сложившийся веками.

Доколе стал бы ворожить,

Науке неизвестно.

Чтоб было очень просто жить?

Тогда неинтересно.

1991

«Не видать мне моих барышей…»

Не видать мне моих барышей

В круге меченом.

Я наелся уже до ушей

Человечины.

Мне б туда, где белеет скала

Вечной повести,

Чтоб не знать ни любви, ни тепла

И ни совести.

Я и сам бы застыл валуном,

Распластался ниц,

Чтобы жить между явью и сном

И нечетких лиц.

И смотреть в бесконечную даль

Мимо призраков.

Только часто досадую: жаль,

Не порвать оков.

Знать, бывал уже я подлецом,

Очень важным слыл,

Расковырянный где-то отцом

Из подземных сил.

Вот и маюсь теперь за дела

Злые-пошлые.

Подвела меня жизнь, подвела,

Моя прошлая.

1993

«Листья тихо кружат…»

Листья тихо кружат.

Серый-серый день.

Изморось и лужи

Нагоняют лень.

В воздухе прохлада,

В поле чистота.

А в душе отрада,

Сладкая мечта.

Лес стоит угрюмый,

Мокрый и седой,

Постаревший думой,

Сердцем – молодой.

Я дышу по полной,

Замерев в пути,

Я купаюсь в волнах

Ласковых картин.

Как прекрасна осень,

Тихая печаль!

Вспоминаешь после,

И как будто жаль

Дней ушедших грезы,

Лета и весны.

И роняет слезы

Веточка сосны.

И большие мысли,

Овладев тоской,

Все болеют высью,

Ищут все покой.

Легкое унынье —

Чуть, не до греха —

В тишине отныне,

В прелести стиха.

1989

«Задавлен тяжестью мечты…»

Задавлен тяжестью мечты,

Я, точно так же, как и ты,

Надеялся и жил.

Я видел то, что я хотел.

Там было много добрых дел

И праздник тоже был.

Но верить в чудо нелегко,

И гром, гремящий высоко,

Мне крикнул одному:

«Когда огонь Души утих,

Она рождает мертвый стих,

Не нужный никому».

1991

Зимняя слякоть

Поперхнулось утро. Темь. Дороги,

Наполняясь шумом адских шин,

Освежают мысли понемногу

Влагой проезжающих машин.

Сопли снега с примесью печали…

Вот уж меланхолии краса:

Сидя дома, любоваться далью.

Как черны в пространстве небеса!

Но в пути их лик не так прекрасен.

Если б больше света, чистоты,

Если день предвиделся бы ясный,

Ласковость природной красоты

Мне была б текущею утехой,

То, как в частых, бесконечных снах,

Я б тогда забыл про все прорехи

В обуви, одежде и в делах.

И такое легкое участье

Мнимого посла со стороны

Встроило бы маленькое счастье

В вязь моей простой величины…

Льет за воротник. Какая гадость!

Словно в удаленности, в глуши,

Моя радость бытия – не радость,

В ней какое-то смятение души.

Я иду – не еду! И с порога

Запрягаю хлесткий свой словарь.

Ну, поберегись, моя дорога!

Если сохраню сухими ноги,

Не предстану путником убогим,

То не осужу тебя так строго,

Будто не дрожащая я тварь.

Но послушный, буднично гонимый,

Я ступил по щиколотку в грязь

И уже страдаю ощутимо,

Упускаю с лирикою связь.

Так испортить жизни вдохновенье!

Топать по ухабам в темноте,

Чтоб прийти в нелепое мгновенье,

В скуку и постылость легких тем…

Вновь сверкают брызгами асфальты —

Будничных ненастий аскетизм.

И застыл в полете вялой смальтой

Дерзкий мой, крутой максимализм.

1987

«Почему не блеет коза?..»

Почему не блеет коза?..

У тебя больные глаза,

Покраснел от сырости нос

И замучил проклятый понос.

И зачем мне такой «кумыс»?

(По дороге на рынок скис.)

И напрасно топтала нога

Заливные мои луга…

Ты в опале моей пока.

Я намял тебе палкой бока

Так, что впору с тобой замычишь.

Ну а ты все молчишь и молчишь.

1992

Балерина

Какой-то посторонний звук отвлек его от мыслей. Он повернул голову, не сразу сообразив, что это человеческий голос. Капризничал мальчик, и назойливая мамаша, постоянно его одергивая, пыталась увлечь ребенка красотой полотен и богатством содержимого залов. Мальчику было неинтересно, а кроме того, он быстро устал от непонятного однообразия экспозиции, поминутно выказывая желание уйти, мечтая о более близких его нраву и настроению занятиях.

Вперед