Оставалось сочинить немного, как раз на последний отрезок пути, он в точности предсказал время, которое ему было необходимо. А балерина уже маячила перед ним во всей своей красе.

Любуюсь силой безмятежной…

Он повторял и повторял, добравшись наконец до наиболее удачного:

Любуюсь силой безмятежной
В квадрате рамы золотой…

Несколько поворотов и колдобин на дороге составили незамысловатые препятствия. Он их с честью преодолел, не надеясь на память. Хотелось уже быстрее дойти, добраться наконец до своего стола. Он держал в голове родившиеся стихи, постоянно повторяя их про себя, перетасовывая строки, укладывая рифмы поверх друг друга или вставляя часть из них в новые места.

Не дожидаясь лифта, с быстротой молнии он вбежал по лестнице. В суматохе, почти с яростью, он вонзил ключ в дверной замок, распахнул дверь настежь, промчался, не раздеваясь, в свой кабинет и, схватив из ящика бумагу, молниеносно, ни на секунду не останавливаясь, написал на чистой поверхности листа следующий текст:

Поклонник музыки прилежный,
В квадрате рамы золотой
Любуюсь силой безмятежной
В момент ее движений нежных
Под звуки арии простой.
И словно пава, величава,
Чтоб удивить собой весь свет,
Сошла в потемки диких нравов…
В лучах самой прекрасной славы
Сейчас исполнит менуэт.
Видал ли стан ее красивый?..
Забитый разум восстает,
Что так, гармонии на диво,
Порхает ножкою игриво
И тело танцу отдает.
Гляжу, забыв про все на свете.
И как я выдумать не мог!..
Но режет думы мелкой сетью
Судьба двадцатого столетья —
Прелестный запах потных ног.

1993

Шагая рядом

(2014–2019)

Увядающая знаменитость

Тяжеленные дуги бровей
Навалились на складки «щеков»,
И не видно прекрасных морей
В глубине моих тусклых зрачков.
Не загадочен больше мой вид,
Не предательски сдержана прыть,
Не хочу уже слышать обид,
За которые можно убить.
Да и мира суровый огрех
По сравненью с моими ни в грош.
Мне бы праздновать общий успех
И на радость надеяться все ж,
Только мучают плоть скакуна
Одряхлевшие мысли любви:
В странных ракурсах – он и она,
В общей завязи, в ласке вина,
В богадельне плебейского сна,
За которым тоска. «Се ля ви».
А потом разноплановый бум:
Взрыв, победа и снова провал.
Поуморщился живенький ум,
Постепеннее норов мой стал.
Покусачей теперь оппонент,
Тот, которого в дух не терплю.
Я бы съел эту мерзкую тлю,
Профилактикой вычистил глюк,
Если б в прошлое вставить момент.
Но уже не до слов, не до дел,
Упразднили года интерес.
Потолок теперь в комнате бел,
И квартира, как призрачный лес.
Как была раньше шуткой постель,
Так сейчас ненавистен уют.
Холодком обозначено тут,
И итогом предстанет отсель
Моих дерзких неточностей вал,
Гербом вышитый ветреный стяг.
Редкий случай: стою у зеркал,
Наблюдаю искусства напряг,
Плодовитостью ставленый сруб,
Утвержденную крепость сохи,
Бесподобную линию губ,
Что ласкали, как женщин, стихи,
Тихий омут и вздорных чертей,
Шевелящих вселенскую грусть
Подловатостью черных мастей,
На которых плевал: «Ну и пусть».
Только стоило глазом моргнуть,
Как исчезли лихие года,
Как-то сморщился жизненный путь
В отраженье зеркального льда,
Почерствела улыбка, и сон,
Ожививший истории клок,
Подсказал мне, что я – это он,
Что прожить по-другому не мог…
Заурчала судьба в животе
(Фрикадельки попались не те).
Ну а если душа переваривает, —
Моя дряхлость со мной разговаривает.

2014

Воспоминания

Вот я вижу почти наяву
   Этот дивный миг,
Неуемную жизни главу —
   Твой волшебный лик.
Утром солнце и вечером свет
   Соблазнительный,
Как влюбленности поздней сонет,
   Без эпитетов.
Как метель в непроглядную ночь
   Рядом с пологом,
Где пытался я страстно помочь,
   Твоим ворогом,
И, блажен, задержался у рта