На свой риск я обняла Люцифера так крепко, как могла.

Несколько секунд Люцифер стоял, будто окаменев. Казалось, он даже не дышит. Всё бы отдала, чтобы узнать, о чем он думал в этот момент. Потом я почувствовала неуверенное прикосновение ладоней к моей спине. Он все-таки обнял меня, но я, по-прежнему, боялась поднять на него взгляд.

– Когда я учился в другом университете, – голос Люка звучал хрипло, будто каждое слово давалось ему с трудом. – Я был душой компании. Любые события проходили с моим участием. Еще в сентябре сокурсники устроили восемь вечеринок, и на каждую из них меня приглашали несколько человек. Видимо, посчитали, что я буду там необходим. Таким образом, у нас сплотилась компания, с теми парнями, которых я встретил на праздниках. Семнадцатого октября была еще одна сходка, на этот раз были только избранные. И в разгар вечера я увидел, как один из парней тащит за ошейник собаку. Он и его друзья… они хотели "повеселиться", мучая бедное животное. Когда я попытался их остановить, один подошел к собаке и ногой переломал ей лапу. Она даже не могла защититься, потому что ее держали. Я никогда не смогу забыть этот скулёж. Он до сих пор звенит у меня в ушах. В тот вечер меня накрыла такая пелена ярости, что я смутно помню, что происходило дальше. Очнулся я, когда тот парень лежал на газоне весь в крови, а толпа кричала. Видимо, кто-то оттащил меня в сторону, не дав закончить начатое.

Я молча слушала Штерна, стараясь не слишком ярко представлять то, о чем он мне рассказывал. Все это было ужасно. Жестоко. Неправильно. Но теперь я знала, что он поступил так не из собственных садистских побуждений. Люк защищал чужую жизнь. Жизнь существа, которое было гораздо слабее, и не могло дать отпор.

– Джека я в тот же вечер привел сюда и начал лечить. Он рычал на меня, но так боялся, что не решался укусить. Тому парню я очень сильно повредил позвоночник. Врачи надеются на выздоровление, но я очень в этом сомневаюсь. Он не сможет больше ходить. Он и не заслуживает.

Мои глаза расширялись от ужаса с каждым произнесенным словом. В этот момент я очень радовалась, что Люцифер не может видеть моего лица. Прижавшись щекой к его груди, я продолжала слушать, не говоря ни слова.

Он жесток, но в то же время милосерден. Это запутывало. Нас всегда учили, что есть четкое разделение на "добро" и "зло". И только сейчас я поняла, насколько размыты эти границы на самом деле. Нет абсолютного добра и абсолютного зла. Все равноценно. Окружающие считают Люка самым настоящим садистом. Но они не знают о причинах такого поведения. А причины есть всегда.

– Я напугал тебя, – смягчившийся голос вырвал меня из раздумий, заставляя вздрогнуть.

– Что? Нет, я не… не испугалась. Я не боюсь тебя, – только вот мой дрожащий голос говорил обратное.

– Амели, я чувствую, как ты дрожишь, – его руки прошлись по моей спине, крепче сжимая в объятиях. – И если ты скажешь, что замерзла, я не поверю.

– Я… просто не ожидала услышать то, что ты мне рассказал. Всё это… ужасно.

Люцифер какое-то время молчал, словно размышляя о чем-то важном. Только сейчас я заметила, что начинает смеркаться.

– Ты же не думаешь, что я хороший, верно? Лучше не думай так. Для твоего же блага.

– Но… – наконец, я решилась поднять на него глаза. Он был абсолютно серьезен. – Ты и не плохой. Я верю тебе. Ты не причинишь мне боль.

На его губах отразилась усмешка, и я заметила, как он наклоняется ко мне. Его пальцы оказались на моем подбородке, заставляя поднять голову. Тонко очерченные ангельские губы неумолимо приближались к моим.