– Ну, а зачем этот парень из аула едет в Москву, не зная ни города, ни чёрта? – Спросила я зачем-то. Зачем мне эта информация? Я прикусила язык. Сейчас Иван начнёт из себя строить секретного агента.

– Тетка у него пропала, родственница, понимаешь? И вроде как в Москве её следы теряются. Поэтому он приезжает.

– А, ну понятно… Кому же искать, как ни ему, да ещё в Москве? Ну, естественно… – прогундосила я с сарказмом в голосе.

– Ты просто не знаешь, что такое семья и семейные отношения. – Отрезал Ваган и отключился. И ведь отключился быстрее с одной целью, чтобы я не успела вставить свои ценные пять копеек. Я и сама так делаю обычно, но в этот раз он меня опередил. Ну что же, хорошо, что заберу парня с вокзала. Заполню бак бензином хотя бы.

Иван хотя бы сказал, как парня-то зовут! И в ответ на мой безмолвный вопрос, Иван выслал мне и имя, и номер поезда, и куда везти. Это был завтрашний день. Заказов у меня сейчас не было. Могла себе позволить.

Поезд был вечерним. Вокзал Казанский. К слову, мой любимый. Точнее даже не любимый, просто родной. Я часто с него уезжала из Москвы и возвращалась. Знала его неплохо, но каждый раз удивлялась, когда он менял свой внешний облик.

Только снаружи под огромными крышами и перекрытиями его вид нельзя было ни с чем спутать. Исполинское строение рук человеческих и кусочек неба, лучики солнца, мечущиеся там и тут. А ещё мириады точек пыли на свету, которые рассматриваешь в ожидании поезда.

На следующий день я попросила Яну (ну а кого ещё?) присмотреть за девочками и отправилась вечером на вокзал. Возле него, что ожидаемо, было так людно, что я растерялась от суеты. Неслись с чемоданами, с сумками, с баулами совершенно очумелые гости столицы. Усталые встречающие тосковали возле табло. Нахальные работники вокзала самых разных мастей наблюдали за чужими маленькими трагедиями и уже не реагировали на это никак по причине нарастания брони цинизма.

Я поставила машину на стоянку, чертыхнувшись от её стоимости, потом долго и тщательно изучала табло, потом меня понесла ревущая толпа к перрону, куда прибывал поезд. На перроне было до странности много сотрудников полиции. Даже имелся полицейский с огромной овчаркой в железном наморднике. Что за чертовщина тут происходит?

Встречающие приглядывались к сотрудникам, которых я насчитала восемь человек. Лица у них были смурные. Мужчины за сорок лет, одна женщина и тот, что с собакой. Они рассредоточились возле предполагаемой остановки первого вагона, но явно были группой, объединённой общим делом и общей тёмно-синей формой: пиджаки, брюки, фуражки. Женщина тоже была в брюках, на боку у неё к ремню была пристегнута дубинка и коробочка, в которой я угадала рацию.

Когда поезд остановился, сотрудники полиции засуетились и рванули ко входу. Первый вагон долго не открывался, а ведь мой Курбан должен был выйти именно из него. В растерянности я наблюдала, как проводница полная, дородная женщина в сером костюме с юбкой вышла из вагона в одиночестве. Никто из пассажиров сзади не напирал на нее, как обычно это бывает. К концу поездки пассажиры успевают подрастерять благоговейный страх перед проводницей, поэтому на выходе из поезда особенно не церемонятся.

Краем глаза, я заметила, как из других вагонов высыпали люди и вместе со встречающими пошли по перрону под крышу вокзала. Они старательно обходили первый вагон, как будто в нём везли прокажённых, но при этом сворачивали шею, чтобы посмотреть, в чем дело, почему первый вагон спешно оградили желто-черными лентами.

Не сказать, чтобы я сильно волновалась от этих взглядов. Я даже немного злилась. Мне хотелось поскорее отвезти Курбана в Бибирево. Я плоховато знала тот район, но вроде бы рядом с метро был дом, где его собирались приютить дальние родственники. Мне смутно представлялось то место. Помню огромный торговый центр со стройматериалами. Через дорогу от него тенистая аллея с пятиэтажками. Я мысленно определила Курбана туда, но кто мог поручиться, что я не ошибаюсь. В общем, есть вероятность вихлять в поисках дома родственников Курбана, а он всё не выходил и не выходил из вагона. И никто не выходил, кроме той проводницы с вздыбленными сожжеными химией волосами.