– Ох, дорогая, конечно, – жалость победила и меня подхватили под руку, усадив на кушетку рядом с дверью внутри комнаты. – Вы носите дитя?

Это ее мой возраст смутил. Конечно, здесь приличные леди стараются надеть фату до двадцати трех максимум, спасаясь от славы перестарка. Грубо, зато та-а-а-к удобно.

– Я не замужем, – плачь, лже-Луиза, плачь. – Артона еще не осчастливила мою жизнь своим благословлением.

– Дитя мое, – жалость в глазах монахини стала неприкрытой. – Мне так жаль! Ну-ну, не стоит отчаиваться, богиня благосклонна к жаждущим счастья, и чем покорнее дева, тем быстрее она обретет свое место за мужем. Но отчего же вам дурно?

От ваших речей, мадам.

– Сегодня знакомые леди моего круга возложат свитки для благословления и вступят на путь будущей супруги, а я… Мое сердце не выдержало! Я в отчаянии, госпожа, я в смятении! Душа разрывается и тяжело дышать, – даже сюда проникает паленый запах каких-то ядреных травок из зала для службы.

– Хотите воды?

– Да, благодарю, – я подняла глаза без единой слезинки на монахиню и облизнула пересохшие губы. – За прошедшие годы я выплакала все глаза и сейчас у меня нет сил даже на это.

Жаль доверчивую даму, возможно, она правда добра к юным леди, но за стенкой сидит одна юница, которая уже чуть-чуть своя, и ее свобода – это вопрос приоритетов.

Послушница отвернулась к столу, перехватив графин с водой, а я быстро осмотрелась. Кровать, шкаф, стол, стул и еще одна дверь. Не густо, но лучше, чем в предыдущей келье. На столе какие-то бумаги, книги с пафосными и жутко религиозными названиями, блюдце с кусочками яблока и графин.

– Через несколько минут закончится служба и вы сможете вернуться обратно, – я взяла протянутый стакан и сделала пару глотков.

– Простите, как я могу к вам обращаться?

– Мать Дора, – благосклонно кивнула женщина, присаживаясь рядом. – Ваше горе затронуло мою душу. Возможно, вы нуждаетесь в святых наставлениях?

О, да, еще больше наставлений богине наставлений! Серьезно, такое ощущение, что у Артоны есть своя богиня-секретарь, которая исподтишка рассылает письма с требованиями наставить всех на путь истинный и активно работать с целевой аудиторией.

– Конечно, я буду счастлива, – жаль, платочка нет, глаза бы промокнула от радости. – Моя семья из Китерополя, так что я плохо знакома со святым Писанием Рагонды.

Либо эта матушка – актриса получше меня, либо она сама по себе рояль. Кстати, комната не ее – под столом стояли коричневые закрытые туфли почти детского размера, в то время как обувь, надетая на мать Дору, была довольно большая, как и традиционный головной убор, напоминающий наши хиджабы. Аналогичный убор лежал на кровати.

Женщина светло улыбнулась, и принялась топить меня в горьком сиропе под названием «смирение».

– Простите, мать Дора, но разве в одном человеке может сочетаться несочетаемое?

– О чем вы, девочка моя? – послушница остановила повествование, слегка нахмурившись.

– Вы утверждаете, что каждая супруга должна быть решительно покорна и мягка со своим мужем, выражая полное смирение. И даже в мыслях она должна преклоняться и быть тихой, незаметной и комфортной для супруга, так?

– Истинно так, – облегченно подтвердила она.

– Но когда у нее рождается дочь, эта самая супруга должна откуда-то достать твердость, суровость и непреклонность, уча свою наследницу быть тихой и покорной. Верно?

– Разумеется, – матушка озадачилась, не понимая, к чему я веду.

– Откуда же у меня, как у супруги, возьмется твердость и суровость для дочери, если меня саму всю жизнь учили быть смиренной и ведомой?

– Все придет с материнством, – отмахнулась она.