И тут Настю пригласили в цирк. Мне об этом было объявлено за очередной чашкой фруктового чая, в уютном кафе в центре.

– Пригласили в качестве кого? – слегка опешил я.

– На данный момент – ученицы в местную цирковую студию, – довольно ответила Настя – А дальше будет видно

– И ты готова?

– Разумеется! Я всю жизнь об этом мечтала, – Настя буквально светилась от счастья – Я смогу усовершенствовать свои навыки, и потом стану акробатом

– Но главное – в цирке, так?

– Именно так, ты правильно всё понял. И я рада, безумно рада, – чай выплеснулся из стаканчика – А ты?

– Я поддерживаю тебя, – уже в тот момент чай с лимоном получил какой-то странный привкус – Во всех твоих начинаниях. И всегда готов тебе помочь.

Меня тут же удостоили нежного, но абсолютно символического поцелуя в щечку.

– Огромное спасибо! Кстати, буду приглашать тебя на свои выступления, и ты должен громко аплодировать, ясно?

Подобная наглость рассмешила меня.

– Вот так? Ну хорошо, я не буду спорить, но будь там осторожнее

– Да что со мной может случиться, а? – спросила Настя – Всё будет хорошо

Но ничего хорошего не получилось. Цирковая студия оказалась не самым приятным для Насти местом – местные «звёзды» не были рады конкурентке, да и программа оказалась в разы сложнее, чем всё, что она проходила до этого. Цирк, это такое милое заведение для детей и весёлых взрослых, имел свою обратную сторону – и мне она не понравилась.

И место дружеских посиделок заняли постоянные жалобы и слёзы. Частенько Настя плакала у меня на плече, рассказывая о трудностях на занятиях и о том, как она устала. Мне, кстати, тоже приходилось несладко – ближе к концу года нагрузки выросли в десятки раз, а времени ужасно не хватало, но по сравнению с Настиными бедами это были сущие пустяки.

– Да брось ты эту студию, – говорил я Насте каждый раз, и каждый раз она поднимала заплаканные глаза, повторяя упрямо одно и то же:

– Никогда.

Так и шло, день за днём, в бешенном темпе. Рывок, рывок, ещё рывок – и в моих руках диплом, мечта и гордость. Прощай, колледж, прощай, старая жизнь! А у Насти впереди было еще три года – три долгих года, которые трудно назвать сладкими.

А наши отношения тем временем приобрели специфический привкус «зоны дружбы». Самый цинизм ситуации состоял в том, что и у меня, и у Насти в личной жизни был полный штиль, прерываемый лишь редкими и не очень удачными увлечениями.

Тем глупее выглядела ситуация, в которой мы оба оказались. Жалуясь друг другу на «плохие половинки», мы в то же время стеснялись озвучить свои настоящие чувства. Так и получился замкнутый круг, в котором мы топтались на одном месте.

Время, в отличие от нас, не стояло на месте. Отец поставил вопрос очень жестко – или я иду работать, или ищу другую квартиру. И я принял решение идти в цех, в горячую пыль, дабы влиться в ряды современного пролетариата.

Работа втянула меня, и с удивлением я обнаружил, что цех – это нечто среднее между каторгой, боевым братством и тонущим «Титаником». Описать всё, что я пережил, невозможно одними лишь словами, тут нужны иллюстрации и мрачное музыкальное сопровождение.

С Настей мы, естественно, стали встречаться реже, но зато намного бурнее. Слёзы были гуще, а прикосновения теплее и нежнее, что смущало в разы.

– Ой, – Настя как-то странно посмотрела на меня, отрываясь от моих губ – А что…

Я, не сказав ни слова, вернул её головку в подходящее положение и продолжил целовать. С этого момента всё и навсегда изменилось. От первых поцелуев мы достаточно быстро перешли к более смелым ласкам, а в один прекрасный момент оказались в постели.