На следующей странице надпись повторялась. Я сыграл большой нонаккорд ля, потом септ ля-мажор… и вместо того, чтобы пригнуться – наоборот, выпрямился и нагло усмехнулся: мол, не на того напали!

В следующий миг меня вырубил удар по затылку.

Очухался я в антракте, на диванчике в гримёрке Дяди. Лысый чувак в несвежем белом халате совал мне под нос ватку с нашатырным спиртом. Я дёрнулся, закашлялся – и голова раскололась от боли. «Слава богу, – сказал Дядя. – Ведь прямо в основание черепа угадал… Ты лежи, лежи».

Рядом стоял Дирижёр, тряс моей партитурой и шипел: «Что ж вы за народ, а? Где ж вас таких делают? Ведь и сказано, и написано… Ноты читать умеешь, а буквы нет? Пригнись! Чего непонятного-то? Пригнись! Потому что тромбоны вступают! А они у тебя за спиной сидят!!!»

Я знаю: то, что я затеял – преступление.

Я догадываюсь, чем оно для меня кончится, но это – дело решённое. Моё преступление станет Преступлением Века. Когда я совершу его – мир вздрогнет, зато уже никогда не будет таким, как прежде. Никогда! Потому я и решился.

Мне ещё многое надо обдумать. Очень многое. Голова пухнет, мысли разбегаются. И когда я говорю, что меня бросили Любимая Жена и Моя Гитара, это не совсем так.

Любимая Жена, действительно, отчалила из дому. Но то, что случилось, меньше всего походило на сцену разрыва и всё такое. Она просто собралась и уехала. Куда – я знал: поселилась у нашей общей подруги. Та надолго укатила с экспедицией в экзотические края и просила присматривать за квартирой и флегматичным котом-кастратом. Деньги у Любимой Жены были, какие-то шмотки она с собой взяла… Так что за неё я не особенно переживал. Не бедствует. Отсидится, отлежится, успокоится, образумится, а потом мы с ней всё обсудим.

Моя Гитара сама по себе, понятно, никуда отправиться не могла. Будь Овация Си Эл хоть сто раз волшебной, всё равно она – просто деревянная банка со встроенным электронным блоком. И на грифе, даже с увеличенной мензурой и заказными струнами, далеко не уедешь. А Моя Гитара – не волшебная, тут другое…

Нынешняя просторная квартира у нас появилась сравнительно недавно. И первым делом Любимая Жена настояла, чтобы мы оборудовали кабинет – домашнюю студию. Теперь здесь собраны призы и награды, здесь я торчу иногда днями и ночами напролёт, здесь живёт и трудится моя аппаратура, здесь дожидаются своего часа развешанные гитары – и в отдельной стойке, как на троне, гнездится королева здешнего музыкального мира. Моя Гитара.

Здесь мы разговаривали с ней. Здесь они с Любимой Женой объявили меня гитарастом. Здесь я крикнул Моей Гитаре: «Заткнись!», и она заткнулась. А её подруга в знак солидарности тоже замолчала, собрала вещи и уехала.

Теперь это меня тоже не сильно беспокоило. Теперь – после того, как я решил, что делать. Конечно, получить такую оплеуху от Моей Гитары и Любимой Жены было больно. От них я удара не ждал. Да, очень больно, но не смертельно: уж как только меня не называли, как только не поливали – особенно в начале пути! И сейчас хватает желающих приласкать. Чем ничтожнее убожество, тем щедрее оно сочится гноем, тем яростнее топчет меня в Интернете и паршивых газетёнках. Плевать! Так даже веселее.

Не беспокоило меня сейчас ни отсутствие Любимой Жены, ни молчание Моей Гитары, ни обида… Беспокоило другое.

Для всех я на вершине успеха. Я не просто в полном порядке, я в запредельном порядке! Признание, Почётное Звание, глянцевые журналы, неплохие деньги, купание в лести, феерические перспективы… Поэтому все должны быть уверены, что я принял правила игры. Поэтому я должен жить своей обычной жизнью: выступления, записи, гастроли…