– Садись, Рей, – я мягко придержала его и помогла устроиться на лавке. Затем обратилась к остальным: – У Рейнарда сейчас самый тяжёлый этап лечения, поэтому прошу сильно не наседать на него.

– Да понятно, могла и не говорить, – пробурчал Паша. – Вы все сидите, я разолью чай, как в старые добрые времена. А то мне в снах снится эта старая тесная кухонька.

– Ладно.

– Я полезностей сама наготовила, – заговорила Пашина мама. – Кое-что по твоим рецептам, остальное мне показала подруга, тоже очень полезное и вкусное.

– Здорово, Катюш. Большое спасибо!

– Мы с Пашей хотели поблагодарить тебя от всей души за новую жизнь. Ты – наш ангел-хранитель, ведь из миллионов безнадёжно больных ты попалась именно нам... – Катя заплакала, но без рыданий, а тихо, украдкой. – Ой, прости... Всё было как вчера...

У меня тоже встал ком в горле, но я нашла в себе силы тепло улыбнуться.

– Катюш, для меня это тоже большая радость.

– И, Рейнард... – Катя перевела взгляд на Рея. Тот сидел в своей излюбленной тёмно-синей шапке и свитере с воротом, чтобы прикрыть выпирающие из-под кожи шишки. Обычно Рей горбился, подсознательно стремясь приникнуть к земле, но тут, наоборот, выпрямил спину и визуально увеличился в размерах. Он смотрел на Катю внимательно, стараясь расслышать каждое слово. И та не скупилась на комплименты: – Верьте в Таю. Это величайшее счастье, что вы попали именно к ней. Вы счастливчик! Уверена, вы будете жить долго и счастливо! – высказалась она максимально на эмоциях и по-русски.

Мне стало неловко. Во-первых, оттого, что меня явно перехваливают, присваивая мне ранг волшебника. Во-вторых, Рей ведь иностранец, и мне не хочется дословно переводить ему слова Кати.

– Кать, боюсь, он не всё понял... – предупредила я.

– Я понял, – возразил мне Рей.

На лице его не отразилось и толики веры в меня. Или, может, ему снова нехорошо.

– Рей, как самочувствие?

– Терпимо, – и он запихнул в рот шарик из молотых грецких орехов, чернослива и кураги.

– Так и вспоминаю себя два года назад, – вздохнул Паша и спросил: – Тай, это ведь тот самый дубовый отвар, да?

– Да, – кивнула я. – Наш старичок многих людей поставил на ноги.

– То-то вкус до боли знакомый. Надо будет сходить обнять наш чудо-дуб. Я прям дико скучал...

– Паша за домом целую аллею дубов посадил, и все из здешних желудей, – сообщила Катя.

– Правда? – мне к глазам подступили слёзы. – Рада, что теперь у нас в Питере будут детки чудо-дуба.

– Я уж о них позабочусь! – пообещал Пашка и важно похвастался: – Даже в администрацию обращался, чтобы поставили эти саженцы на учёт.

– Молодчина! Ты сам стал крепкий, как дуб, – улыбнулась я.

– Это да. Даже не верится, каким дрыщом был. Вот, почти как Рейнард, только выше и шире в плечах.

– Павел! – сердито прошипела Катя.

– Ладно, прости, Рейнард. Я всё понимаю, – Паша уткнулся в свой смартфон, что-то выискивая. – Вот, у меня даже фотка есть. Смотри, – и он показал снимок со времён лечения у меня. – Это спустя пару месяцев после того, как Таисия забрала меня из хосписа.

Рей нахмурил те места, где должны быть брови, и вгляделся в снимок.

– Это ты?

– Я! – подтвердил Павлик. – Ты, кстати, в моей одежде сейчас ходишь. Ну, точнее, в моей бывшей...

– Павел! – Катя снова попыталась приструнить сына, чтобы не болтал много.

– Да чего, мам? Всё же нормально. Мы же в деревне! Тут так принято.

– Я могу вернуть, – взгляд у Рея помутнел, но он ответил чётко, и снова с едва уловимым акцентом.

Откуда, блин, он так хорошо знает русский?!

– Не-не, не надо. Это здешние вещи, – замахал руками Павлик. – До меня они были ещё чьи-то.