Вместе со всеми поднимаюсь на борт, позволяю себя усадить на свободное место и пристегнуть. Словно в прострации, наблюдаю, как рассаживаются остальные. Слаженно, уверенно, без спешки, нервозности и лишней суеты. Короткий инструктаж, проверка связи, запуск двигателей – и плавный взлет.

Повернув голову к иллюминатору, отрешенно смотрю на удаляющийся заснеженный «Полигон», покрытый крутыми скалами и таежными непроходимыми лесами. Военные базы и прилегающие постройки с высоты приобретают четкие контуры идеального гексагона, но размещены не в центре острова (как тропический «Улей»), а в прибрежной зоне, где преобладает равнинный рельеф. Тот, кто проектировал и создавал этот проект, провел колоссальную масштабную работу, с ювелирной точностью рассчитав все особенности местности и погодных условий. С трех сторон засекреченный объект прикрывают горные массивы и леса, защищая от шквальных ветров. Опасность представляет только океан, что тоже учтено при строительстве. От самой крайней военной базы до берега пролегает как минимум два километра, что минимизирует опасность цунами и ослабляет влияние штормов и ураганов.

Отыскав взглядом мамин коттедж, я беззвучно шепчу: «Прощай» – и искренне верю, что однажды в моем сердце найдется место для прощения. Сейчас в нем только пустота и холод.

Чтобы окончательно не сойти с ума, я пытаюсь подсчитать, сколько дней и ночей провела на этом суровом острове, и раз за разом сбиваюсь, потому что в памяти остались только последние трое суток. Всё остальное словно смыло холодным прибоем.

Сверху океан кажется иссиня‑черным, остервенело вгрызающимся в каменистые берега, а «Полигон» уменьшается до размера ладони. К югу от «Полигона» я замечаю россыпь других совсем крошечных скальных островков с угрожающе торчащими острыми пиками гор. В голову внезапно приходит жуткая мысль. Что будет, если прямо сейчас у вертолета откажет двигатель и мы начнем падать? Я успею почувствовать боль? Или мое сердце разорвется от ужаса раньше, чем произойдет столкновение?

По спине пробегает холодная дрожь, горло сдавливает тревожным предчувствием. Я судорожно пытаюсь воспроизвести в памяти наш с мамой последний разговор и ту часть, где она говорила, что вертолет после взлета начнет отклоняться от курса и разорвет связь с командующим бортом. Пока ничего подобного не происходит. Мы постепенно набираем высоту, параллельно нашему летит другой вертолет. Перед ним чуть правее еще один. Остальные с моего ракурса не видно, но к взлету готовилось семь машин. Я не знаю, в какой из них находится Дэрил, и невольно задаюсь вопросом, почему мама так уверенно утверждала, что он не будет меня искать?

Потеря связи, стертые базы данных?

Как это сможет его остановить?

«Пойми наконец, что нет на земле такого места, где бы тебя не достала корпорация».

Если Мария нашла лазейку, то Дэрил тоже должен был знать, что возможность существует. Так кто из них лжет и почему я думаю об этом только сейчас?

Ответ приходит неожиданно быстро. Сначала вертолет резко меняет траекторию, меня бросает из стороны в сторону, ремни безопасности врезаются в тело. Затем я вижу огненные вспышки, со скоростью света удаляющиеся от острова.

«Что бы твоя мать тебе ни пообещала, она не сдержит слово. Из “Улья” нельзя уйти».

Еще один стремительный маневр, и я повисаю на чертовых ремнях, как тряпичная кукла. Грохот, хлопок, рыжее зарево за стеклами иллюминаторов.

«Дьявол умеет искушать. Предавший один раз будет делать это снова и снова…»

Второй хлопок, разлетающиеся обломки и черный дым. Третий взрыв, четвертый. Вертолет кидает в воздухе, как щепку. Скрежет, свист, чей‑то отчаянный крик. Кажется, мой. Я еще дышу, обреченно понимая, что проживаю последние секунды. И судя по творящемуся снаружи аду, ни один из семи вертолетов не покинет воздушное пространство проклятого острова. Мы все здесь умрем. Я не начну жизнь с чистого листа, а Дэрил не возглавит «Улей» и не узнает, как в двух шагах от смерти я отказалась от него, выбрав свободу, в которую он никогда не верил.