– Я тут посижу, – сказал Веня, присаживаясь на раму опрокинутого велосипеда. – Звонить некому. Устал.

Иван махнул рукой и пошел на дрожащих от напряжения ногах в гору. Народу было полно, как прежде за ДК в День поселка.

– Света, привет, – поздоровался Иван, заметив сидящую на корточках девушку, больше похожую в темноте на цаплю. – С супругом на связи?

– Да. Потрещали. Под столицу переводят на укрепление. Десятку к зарплате прибавили, а мне хер что присылает. Говорит: счета под контролем. Сказочник!

– Фёдоров под столицу?

– И что? Все русские, все одно дело делают.

– Ну да. Я там с соседом приехал с твоим. У него ранение небольшое, может, глянешь как фельдшер?

– Огнестрел?!

– Нет, ДТП безобидное.

– А, – протянула Светка. – Ты знаешь, что он за мной подсекает через забор? Ты скажи ему: нос оторву или похуже чего.

– А ты с голым задом не шастай.

– Был бы у тебя такой зад, – улыбнулась Светка, – ты бы на нем сидеть боялся. Верке привет!

Выбрав место, Иван выдохнул, поработал челюстью, произнес пару стихотворных строк и, наконец убедившись, что язык его слушается, позвонил Вере.

– Ало. Как дела?

– Ничего. Ужинаем. А ты как?

– Прогуляться вышел, погода отличная. Весна. Вчера на работе читал…

– Вань, – перебила его Вера. – Как там отец? Не звонил давненько.

Отец! Кто его знает, где твой отец лазит. Может, уже в плен попал или менты закрыли.

– Нормально все, Вер. Позвонит. Как там Лёша?

– Подрос. Вань, мы спать хотели пораньше. Сегодня работала. Заморилась. Играла в наряде, который килограмм десять весит. А потом это платье везла в метро через весь Питер.

– Метро, – произнес Иван, пробуя слово на вкус.

– Мы живем на Парнасе, а представление проходило на Васильевском. Это больше часа. А еще: позвали на кастинг (сериал военный). Обрадовалась. А потом перезвонили, говорят: «Не нужно пока». Роль хорошая: сестра солдата, который ушел мстить бунинцам за убийство матери.

– Я соскучился по тебе, – сказал Иван.

Вера молчала.

– Слышишь?

– Слышу. Я, конечно, тоже, – ответила она наконец и, будто переодевшись в другую роль, рассказала о коварстве погоды Санкт-Петербурга, о том, как она с какой-то новой подружкой целую ночь гуляла по линиям Васильевского острова, потому что развели мосты, о том, что похудела и кубики на животе видны.

У Ивана заболело все тело. Потекли слезы. Он присел на корточки.

– Ладно, Вера, – перебил он жену. – У меня дела еще сегодня. Позвоню на днях. Привет Лёхе.

– Дела у тебя, – усмехнулась притворно Вера. – Ну, пока тогда.

Пахло влажным черноземом и цветением деревьев. Прямо под луной показалась ракета – красный фонарик, скользящий, как по орбите. «В меня, в меня», – как всегда, подумалось Ивану. Эта мысль, одна на всех, возникала у всякого, кто стоял сейчас у края котлована. Новоколоденцы приподняли лица и замерли. Снизу они были подсвечены экранами телефонов, а сверху огнем голодной железной акулы. Вспыхнуло, искры и взрыв.

Иван рефлекторно лег и выругался. Теперь в небе, гораздо ближе появилась еще одна ракета. Ее гипнотизирующее скольжение казалось бесконечным. Началась паника. Люди падали на землю или бежали вниз, толкая друг друга.

Иван свернулся калачиком и лежал так, раненный безысходной тоской. Скоро Вера перестанет отвечать на звонки, а потом Иван Николаевич выгонит его. Хочешь, живи дальше, а хочешь – не живи.

Велосипед лежал в кустах, прикрытый веточкой. Вени не было. Иван позвал его – тишина. А потом затрещали кусты.

– Веня, обосрался опять?

– Это я, – послышалось из кустов. – Лёшик.

Чудовищно пьяный Лёшик пытался взобраться на холм котлована.

– Да помоги ты, твою мать. Встал – рот раскрыл.