М: И что же в этом плохого?

П: (смеясь) Ну, если вы так ставите вопрос, я больше не ощущаю вины за то, что превратил Бога в концепцию.

М: Все же вы сказали, что любовь – это Бог. Что вы подразумеваете под словом «любовь»? Под «любовью» вы имеете в виду нечто противоположное «ненависти»? Или вы имеете в виду что-то еще, хотя, конечно, никакое слово не может в полной мере описать «Бога».

П: Нет-нет. Под словом «любовь» я, конечно же, не имею в виду нечто противоположное «ненависти». Я имею в виду то, что любовь воздерживается от разделения на «я» и «другие».

М: Другими словами, единство бытия?

П: Да, именно. Что же тогда представляет собой «Бог», которому я должен молиться?

М: Давайте поговорим о молитве позже. Что же такое этот «Бог», о котором вы говорите? Разве это не само сознание – ощущение «бытия», которым обладает каждый человек, – благодаря которому вы способны задавать вопросы? Само «я есть» и является Богом. Что вы любите больше всего? Разве не это «я есть», сознательное присутствие, которое вы хотите сохранить любой ценой? Сам духовный поиск – это Бог. В процессе поиска вы обнаруживаете, что «вы» отдельны от этого комплекса тела-ума. Если бы вы не обладали сознанием, разве мир существовал бы для вас? Было бы у вас какое-нибудь представление о Боге? И сознание в вас, и сознание во мне – разве они отличны друг от друга? Разве они не отдельны лишь как концепции, стремящиеся к непостижимому единству, и разве это не любовь?

П: Теперь я понимаю, что то, что подразумевается под «Богом», ближе ко мне, чем я сам к себе.

М: Запомните также, что не может быть никакого другого доказательства Реальности, кроме как быть ею. И вы в действительности есть она, и всегда были ею. Сознание исчезает с кончиной тела (и поэтому оно ограничено временем), и вместе с ним исчезает двойственность, являющаяся основой сознания и всего проявления.

П: Что же тогда молитва, и какова ее цель?

М: Молитва, как ее обычно понимают, это не что иное, как выпрашивание чего-то. В действительности же молитва означает общность-единство-йогу.

П: Теперь все стало очень ясно, будто огромное количество мусора внезапно выбросили из меня, убрали из существования.

М: Вы имеете в виду, что сейчас вам кажется, что вы видите все очень ясно?

П: Нет-нет! Не «кажется». Все действительно ясно, настолько ясно, что я поражен, что раньше не понимал этого. Различные высказывания из Библии, которые раньше казались мне важными, но непонятными, теперь предельно ясны – такие утверждения, как: Прежде Авраама Я был. Я и мой Отец – одно. Я есть то, что я есть.

М: Хорошо. Теперь, когда вы разобрались во всем этом, скажите, какую садхану вы будете выполнять, чтобы достичь освобождения от своей «связанности»?

П: Махарадж, вы просто шутите надо мной сейчас. Или вы проверяете меня? Теперь я знаю, и я осознал это, что я есть то – я есть то, чем всегда был и всегда буду. Что еще нужно делать? Или переделывать? И кто должен делать это? И с какой целью?

М: Прекрасно! Просто будьте.

П: Буду, несомненно.

Затем молодой канадец простерся перед Махараджем, глаза его были полны слез благодарности и счастья. Махарадж спросил его, придет ли он еще, на что юноша ответил: «Честное слово, я не знаю». Когда он ушел, Махарадж некоторое время сидел молча, закрыв глаза, на его губах играла нежнейшая улыбка. Затем он очень мягко сказал: «Редкий человек». Я еле расслышал его слова.

Я никогда больше не видел того молодого канадца, и я часто думаю – что с ним сейчас?

Во время одной из бесед дама представительной внешности собралась задать вопрос о «Бхагавадгите». Пока она должным образом формулировала его, Махарадж неожиданно спросил ее: «Как вы подходите к чтению „Гиты“?»