Необоснованные жалобы на действия должностных лиц не влекли уголовную ответственность, если они не содержали оскорбительных выражений (ст. 311 Уложения о наказаниях).

Оправдательный приговор судебной палаты по апелляции подсудимого тем не менее не служил препятствием уголовного преследования против него, если жалоба содержала явные оскорбления судьи. В соответствии с Уставом гражданского судопроизводства исковое прошение, составленное с нарушением правил этикета, подлежало возврату истцу, однако это не освобождало виновного от уголовной ответственности по ст. 311 Уложения о наказаниях.

Статья 312 Уложения о наказаниях содержит описание оскорбления действием: «Кто осмелится побоями или же другим каким-либо насильственным действием оскорбить чиновника, хотя и не в присутственном месте, но однакож при исполнении им обязанностей службы, или же вследствие сего исполнения его обязанностей, тот подвергается…». В уголовно-правовой норме потерпевший определен в самом общем виде – чиновник. Данное понятие получило толкование в литературе. К нему относились все должностные лица государственной или общественной службы независимо от того, занимали ли они «классные должности», пользовались правами государственных служащих или служили по найму. В частности, потерпевшими признавались: члены оценочных комиссий, городских управ, торговых депутаций, базарные смотрители и др.

Оскорбление полицейских и других стражей порядка, служителей правительственных и судебных мест, полевых и лесных сторожей, должностных лиц волостного и сельского управления (за исключением волостных старшин и лиц, занимающих аналогичные должности), железнодорожных сторожей или агентов железнодорожного управления, должностных лиц станичного и хуторского общественных управлений (за исключением станичных атаманов), надсмотрщиков винокуренных заводов и священнослужителей квалифицировалось по ст. 31 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями[374]. Способ совершения рассматриваемого преступления и деяния, предусмотренного ст. 292 Уложения о наказаниях, по сути, одинаков – он заключается в побоях и иных насильственных действиях, однако в одном случае имеет место оскорбление, в другом – сопротивление власти. В связи с этим возникает необходимость разграничивать два схожих по внешним признакам посягательства на порядок управления.

Р. Д. Шарапов утверждает, что оскорбление действием отграничивалось в Уложении о наказаниях по направленности умысла[375]. В подтверждение сказанного автор ссылается на высказывание И. Я. Фойницкого: «Со стороны внешней обида действием граничит с насилием, отличаясь от последнего свойством преступного намерения»[376]. С. А. Цветков, не соглашаясь с таким объяснением различий в указанных преступлениях, отмечает, что работа И. Я. Фойницкого была издана в период, когда уже более 10 лет действовали отдельные главы Уголовного уложения 1903 г., обеспечивающие неприкосновенность чести и достоинства на принципиально иных началах, что и отразилось в позиции автора[377].

В дореволюционной литературе по вопросу отграничения оскорбления, совершаемого путем насильственного действия, от сопротивления власти не существовало единой позиции. Их объединяло одно: все авторы считали, что разграничение следует проводить по содержанию и интенсивности насилия. Например, А. Лохвицкий писал, что обида действием может состоять и в ударе, «но удар этот не должен быть тяжелый. Если кто-нибудь ударяет рукою по лицу, или слегка хлыстом – это, по понятиям общества, обида, потому что в этом действии не видно у причинившего его никакого намерения, кроме намерения оскорбить. Но если его бьют сильно – это нанесение побоев; никто не считает здесь оскорбленной свою честь, никто не вызовет за это действие на дуэль»