Подруги бросились её утешать. Они опустились по обе стороны от плачущей Кристины и принялись говорить ей что-то, что должно было успокоить девушку. Но та не слышала ничего, кроме гула самоуничижения у себя в голове. В конце концов, устав от рыданий, она сама не заметила, как оказалась прижатой к груди Марты, которая ритмично гладила её по голове, не обращая внимания на взмокшую от слёз сорочку. Ханна прижималась к её спине, поглаживая по плечам и все трое в свете полной луны походили на древнегреческих нимф, принявших в один момент на себя все скорби людские. Троица, сидя на холодном полу, размышляла теперь об одном и том же.

– Её кто-то выкрал, – шмыгнув носом постановила Кристина. – Но кто и для чего?

– Это определённо тот, кому ты поперёк горла, Крис – продолжила её мысль Марта. – Таких мало, а потому, я уверена, мы быстро отыщем вора.

– Их не мало, – подключилась к разговору Ханна. – Всего одна, – она отстранилась от подруг и, сурово сведя брови, многозначительно оглядела их.

– Хани, ты же понимаешь, что мы не можем выдвигать обвинения без доказательств? – остановила её праведный порыв Марта. – Я тоже сразу подумала на Хольман – подозревать, по сути, больше некого.

Кристина закрыла глаза. Вариант с Мелиссой Хольман почему-то не показался ей таким уж пугающим. Куда хуже было бы, окажись кража делом рук некоего посланца от ректорши, которая после известных событий особенно обозлилась на девушку. Луческу издала протяжный стон.

– Девочки, да какая разница, кто украл? – она порывисто отёрла раскрасневшееся лицо ладонями. – Уже завтра это не будет иметь никакого значения. Меня просто выгонят из школы! – к горлу подступил новый поток рыданий.

– Да почему же выгонят? – возмутилась Марта. – Разве ты совершила преступление? Ну да, могут наказать, но я не думаю, что с тебя возьмут больше, чем с любой другой нарушительницы дисциплины. Отстранят от занятий на неделю. Посидишь, отдохнёшь, вдохновения наберёшься, – последние слова явно были лишними и, получив гневный прищур от Ханны, которая до этого согласно кивала на её тираду, Марта поспешила реабилитироваться. – Давай так, – решительно проговорила она. – Сейчас мы постараемся уснуть, а завтра с утра при свете ещё раз хорошенько всё осмотрим. Кто бы ни приходил, он или, скорее, она, наверняка где-то прокололась. Будем искать улики, чтобы потом было что предъявить.

– Точно! – подхватила охочая до всего загадочного и таинственного Ханна. – Надо будет встать пораньше. Но нам не привыкать. Крис, всё будет хорошо. Тем более, фрау Мадлен тебя в обиду не даст, что бы ни случилось. Успокойся и давай попробуем уснуть, – она порывисто обняла немного ожившую Кристину, после чего все трое разошлись по кроватям.

***

Теодор, как и прежде, вошёл в школу задолго до звонка на первый урок. Эту привычку он выработал ещё в начале года, когда его на протяжении всего пути от крыльца до кабинета поджидали страждущие внимания ученицы. Они выдумывали небылицы о том, как тяжело им вникнуть в принципы стихосложения Шекспира или замыслы Шиллера, расспрашивали о том, можно ли позаниматься дополнительно до или после уроков, а также как бы невзначай делали учителю маленькие подарки. На третий месяц пребывания в школе его рабочий стол был уставлен по периметру разнообразными статуэтками, фигурками и поделками местных умелиц. Большого труда стоило не зацепить что-нибудь и не повалить произведение искусства на пол.

К ноябрю запал юных барышень заметно поутих. То ли любовь прошла, то ли они смирились с неприступностью гордого англичанина. Как бы то ни было, их успокоение не могло не радовать учителя, который заметно удивился, обнаружив тем утром нерешительно переминающуюся с ноги на ногу Мелиссу Хольман, которая дежурила возле его кабинета.