Заканчивался очередной семестр, и дело катилось к Новому году. Город одевался огнями, гирляндами, везде появлялись искусственные ярко наряженные ёлки. Магазины зазывали скидками и акциями, пытаясь навариться на предпраздничной лихорадке, всякие шоу притягивали празднично настроенный народ, собирая приличные кассы. Опекуны вовсю шушукались, готовили грандиозный сюрприз к празднику, мне было даже смешно наблюдать за двумя взрослыми мужчинами, которые ведут себя, как десятилетние мальчишки.

Я проснулся ночью. Во сне мне казалось, что муравьи прогрызли в коже крошечные дырочки и забрались внутрь, они кусали мою руку на уровне запястья, казалось, до кости. Открыв глаза, я почувствовал, что ощущения сна весьма реальные, рука горела и чесалась.

В панике включить ночник удалось не с первого раза, пальцы упорно не нащупывали кнопку включения света, словно кто-то убрал её со стены. Наконец, заветная пластиковая пимпочка нашлась, щёлкнула. Я уставился на руку и тут же понял в чём дело. Татуировка словно воспалилась, её линии проступили очень четко, кожа вспухла по рисунку и покраснела. Жидкости в верхнем сосуде оставалось совсем немного, буквально с десяток капель. Сработал магический будильник. Горбун сказал быть готовым к перемещению.

Паника появилась на секунду, но тут же была задавлена здравым смыслом, стоило мне представить, как я появлюсь в трусах в кабинете Ингефорца. Худшая картина в мире. Я тихонько слез с кровати, постарался без особого шума достать из шкафа дорожную сумку – самую невзрачную, которой Рома не хватится, сложил туда одежду, свои личные мелочи, вроде расчёски или зубной щётки, за которой пришлось красться в ванную. Подумал и сунул сверху писчие принадлежности, альбом для рисования с набросками и нашу общую с опекунами фотографию. Татуировка словно раскалилась изнутри. Пришлось сжать челюсти, чтобы не зашипеть, я оделся, прокрался за своей уличной обувью и не смог удержаться от того, чтобы хоть издалека не взглянуть на ребят.

Дверь в комнату Алекса и Ромы была приоткрыта, на тумбочке рядом с кроватью стояла пустая кружа, из которой Рома пьет сок перед сном. С кровати свешивалась мощная рука, из-под одеяла торчала пятка Саши. Он лежал на животе и мирно сопел, как большой медведь. Поверх его плеча белела рука Ромы, он ворочался во сне, словно видел кошмар.

Паника снова скрутила внутренности в жгуты. Я хотел бы сейчас разбудить ребят и попросить помощи, но ощущение полёта спиной в пустоту стало нарастать. Вздох застрял в горле, не дав даже шанса на прощание, и всё вокруг поглотила тьма.

***

Прояснилось сознание уже после перемещения. Я стоял во дворе высокой башни, которая уходила куда-то в облака своей крышей. Вид этого строения настолько поразил воображение, что ощущение реальности исчезло на некоторое время и вернулось только тогда, когда ноги замёрзли. Ведь я стоял с туфлями в руках, так и не успев надеть их! Чувствуя себя последним идиотом, бледный взъерошенный призрак в моём лице принялся прыгать на одной ноге, натягивая туфлю на вторую. Слава всем покойным физикам, вокруг никого не было! Правда после процедуры завязывания шнурков стало не по себе от этого факта.

Огромный двор был пустынным, повсюду стелился туман, будто я стоял посреди медленно закипающего котла. В белой пелене почти за пределами видимости тёмными пятнами выделялись столбы, между которыми колыхались толстые цепи. Идти следовало к башне, другого выхода не наблюдалось. Но, как только первый шаг был сделан, до слуха донеслись голоса.

– И так каждый год, Марсель, почему портал выносит нас к самым воротам? Неужели Магистр не может точнее настраивать магию? – звенел женский голос, полный монаршего гнева на грани истерики.