– Что за бред?

– Послушай, в тот самый день после убийства Алины Падлыч принес эту веревку Зое и приказал, чтобы она ее спрятала. Я думаю, именно по ней он спустился с крыши. Помнишь, кто-то рассказывал, что Падлыч бывший альпинист?

– Ерунда какая-то. Ну, хорошо, допустим, это он. Не проще ли было эту веревку… ну, уничтожить как-то? Закопать, спалить.

– У него просто не было на это времени. Он понял, что следователи могут обыскать его подсобку и найти там веревку. И если всплывет, что он бывший альпинист, он попадет под подозрение.

– Но это же рискованно: сама Зоя могла его заподозрить, – возразил Петя. – Да и зачем Падлычу убивать Алину?

– Не знаю.

– Ладно, что ты предлагаешь?

– Вымани Падлыча под каким-нибудь предлогом. Он тебе доверяет.

– Куда я его выманю?

– Да хоть на крышу. Мне надо поговорить с ним с глазу на глаз.

Комендант общежития Николай Павлович Кашин, он же Падлыч, был неприятен. Еще учась в институте, он доносил в деканат на однокурсников. Специально для этого научился пить, чтобы улавливать крамолу в разговорах, жужжавших за беспечным столом.

Кашин приложил руку к тому, что из университета был изгнан талантливый Леша Кислов, всуе обругавший президента страны. Потом вылетел с пятого курса Сашка Сидорчук, нарисовавший карикатуру на любовницу ректора МУГР.

Стукача в конце концов вычислили. Всем курсом отправились лупить, но Кашина кто-то предупредил, и он успел смыться к родителям своей будущей жены.

Его жена, как и положено, была стервой. Считая себя красавицей, она была уверена, что сделала Падлычу больше одолжение, выйдя за него замуж.

На посту коменданта любимым занятием Кашина было ходить по этажам и выслеживать, кто чем занят. Он присматривался к подвыпившим студентам, прислушивался к нецеломудренному скрипу кроватей, принюхивался к запаху курева, пытаясь уловить запах травки. Как только он выявлял криминал, тут же затевал разговор по душам. В результате которого к Падлычу перекочевывала определенная сумма денег – в обычной валюте, криптокойнах или интерпэях. Он не брезговал ничем. Это могли быть и два мешка картошки. Или свиной окорок. А то и ящик вина. По обстоятельствам и в силу возможностей уличенного.

В юности комендант увлекался альпинизмом. Это помогло ему усовершенствовать слежку за студентами. Пользуясь веревкой и профессиональным снаряжением, он спускался с крыши и тайком подглядывал в окна, записывал сомнительные разговоры.

В тот самый момент, когда Илья разговаривал с Петей, Падлыч тенью просочился в общежитие, даже не взглянув на вахтершу Ларису. Свернул направо и заперся в своей подсобке. Выудил из сейфа две папки.

Насвистывая «Песню индийского гостя», он принялся изучать ведомости платы за общежитие. Первую, официальную ведомость, просмотрел бегло и хмуро, отметив про себя, что Мамонов и Григорьянц так и не сдали деньги за сентябрь. «Прижать гадов», – убористо вывел он особенной ручкой, в чернила которой была встроена специальная звуковая «напоминалка», срабатывающая в определенное время.

Отложив эту папку, он с посветлевшим лицом раскрыл другую, неофициальную. Здесь Падлыч вел учет тех, кто жил в общаге нелегально и сдавал деньги втемную. Когда студента отчисляли из института, он автоматически вылетал из общаги. Но комендант продолжал вписывать его в официальную ведомость. А сам тайком вселял на это место совершенно постороннего человека, какого-нибудь мозолистого работягу или дистрофического лаборанта, а то и хмурого мужа, ушедшего из семьи. И драл за нелегала втридорога, гораздо больше, чем с законных студентов. Своим наваром он делился с начальником отдела регистраций студентов Мукло. Отстегивая ему треть выручки, Падлыч мог спать спокойно: Мукло его прикроет. Ну а то, что вместо давно уволенного студента Фомина в 22-й комнате живет гастарбайтер Казым Магомедов, а на кровати изгнанного первокурсника Харченко спит инженер Ёжиков ― кого это должно волновать?